Александр Проханов - Здравствуй, мобилизация! Русский рывок - как и когда?

Рассматривая вероятные структурные характеристики мобилизационного проекта для современной России, мы приходим к выводу, что он с необходимостью должен был носить скрытый, а не открытый характер, его начальная фаза, в настоящее время частично реализованная; носит милитарный характер и имела своей целью обеспечение высокой степени безопасности от любой внешней агрессии с использованием современных и перспективных систем вооружения, уже имеющихся в распоряжении потенциального противника или способных поступить к нему в течение конфликта; а вход в эту фазу состоялся не позднее 2002 года. Хотя очевиднее было бы напрямую соотнести его с приходом к власти в Российской Федерации Владимира Путина.

В связи с этим возникает закономерный вопрос: можно ли найти в истории человечества примеры реализации мобилизационных проектов, хотя бы отдалённо соответствующие по своим видимым ключевым параметрам описанному выше?

Ответ на него оказывается вполне закономерным, хотя для многих и неожиданным, — теория и практика скрытой мобилизации на протяжении практически всего ХХ века разрабатывалась и применялась прежде всего в российской/советской армии (о преемственности традиций отечественных Вооружённых сил и о роли значительной части верхушки «царского» генералитета в Октябрьской революции и гражданской войне имеется уже достаточно обширный комплекс исследований, в том числе — работы О. Стрижака). Причиной тому стали объективные условия, затрудняющие для России ведение системных конфликтов, в том числе — военных. Прежде всего, имелась в виду обширная территория страны с неразвитой транспортной инфраструктурой. А субъективным толчком, видимо, стало поражение в русско-японской войне 1904–1905 гг., которое заставило ещё раз вернуться к опыту столь же неудачной — и по тем же причинам — Крымской войны 1853–1856 гг. В результате Николаем II 17 февраля 1913 г. было утверждено «Положение о подготовительном к войне периоде», в котором впервые особое значение отводилось системе скрытых мобилизационных мероприятий, — уже на этапе тех или иных дипломатических осложнений, предшествующем, по мнению верховной государственной власти, открытию военных действий.

Бывший полковник императорского Генштаба, а впоследствии — начальник Генштаба Красной Армии Б.М. Шапошников, анализируя события накануне 1 августа 1914 года, писал: «Мобилизация на пороге мировой войны являлась преддверием войны, фактическим её объявлением и только в таком смысле и могла быть понимаема». Полученный в ходе Первой мировой опыт на этом направлении, признанный в целом удачным, впоследствии позволил скорректировать — прежде всего, в сторону расширения на экономическое пространство — данное нововведение.

Как отмечает военный историк А. Зайончковский, начальник Штаба РККА М.Н. Тухачевский уже в июне 1926 г. писал председателю Реввоенсовета К.Е. Ворошилову: «Подготовка к быстрому и планомерному переходу страны и её вооруженных сил от положения мирного к военному составляет одну из самых сложных и ответственных задач руководящего аппарата страны и армии. Та из воюющих сторон, которая с этой задачей справится лучше, приобретёт огромные преимущества перед страной, в этом отношении отстающей». На основе предложений М.Н. Тухачевского и документа 1913 г. Междуведомственным мобилизационным комитетом было разработано «Положение о подготовительном к войне периоде», утверждённое Постановлением Совета Труда и Обороны от 11 августа 1926 г.

Дальнейшее развитие этих планов послужило основой для создания «запасных» площадок советских индустриальных гигантов на Востоке страны, их беспрецедентной переброске на эти площадки в 1941–1942 гг., более известной под названием эвакуации, что, в конечном итоге, сыграло выдающуюся роль в Победе 1945 года.

С другой стороны, успешную скрытую мобилизацию, но в сугубо военном плане, провела Финляндия накануне «зимней войны» 1939–1940 годов, развернув еще в октябре 1939 года, под видом «учений резервистов», 6 дополнительных дивизий, в результате чего численность финской армии возросла с 37 до 127 тысяч человек, то есть советские войска в начале войны неожиданно для себя столкнулись с вчетверо-впятеро более сильным противником, чем предполагалось. В «сталинской» разведке тогда «полетели головы», но ведь, хотя масштаб проведенной операции был «не тот», «школу» российского императорского генштаба у Маннергейма из-за этого никто отрицать не будет. Да и «общий язык» с финским маршалом, несмотря на блокаду Ленинграда, повлекшую за собой сотни тысяч жертв гражданского населения «колыбели революции», Сталин впоследствии нашёл…