Клод Ланцман - Шоа

У них… в общем, она сказала, что в руках евреев был капитал.

Да, но ты это не перевела. Спроси у мадам насчет капитала: значит, он был в руках у евреев?

Вся Польша была в руках евреев.

Первый местный житель

Рады ли они, что здесь больше нет евреев, или они из-за этого переживают?

Их это особо не волнует, но вообще, знаете ли, до войны вся промышленность в Польше находилась в руках евреев и немцев.

А в целом поляки испытывали какую-то симпатию к евреям?

Хм… нет, поляки не испытывали к ним особых симпатий, к тому же евреи вели себя непорядочно.

Непорядочно! Как он считает, в Грабове лучше жилось, когда здесь были евреи, или сейчас, когда их нет?

Об этом он не может судить.

Он не знает. Почему он говорит, что евреи были непорядочными?

Они эксплуатировали поляков. Этим и жили.

Каким образом они эксплуатировали поляков?

Они устанавливали свои цены.

Жительница Грабова

Спроси ее, нравится ли ей собственный дом?

Да, но ее дети живут в гораздо более хороших домах.

В современных домах?

У всех ее детей высшее образование.

Браво! Это хорошо, прогресс налицо.

Да, ее дети – самые образованные люди в деревне.

Браво, мадам, это просто здорово! Да здравствует образование! Но скажите, у вас ведь старый дом?

Да, в этом доме раньше жили евреи.

Понятно, значит, до нее здесь жили евреи. Она их знала?

Да.

Как их звали?

Нет, она не знает.

Чем они занимались?

Их фамилия была Бенкель.

И чем они занимались?

Они держали мясную лавку.

Держали мясную лавку… Почему мадам смеется?

Хозяин был мясником. Она смеется потому, что месье сказал ей, будто в этой лавке можно было очень недорого купить себе говядины.

Говядины.

Первый местный житель

Что он думает о том, что евреев травили газом в грузовиках?

Он говорит, что это его отнюдь не радует. Если бы все местные евреи по собственной воле уехали в Израиль, может, он и обрадовался бы. Но то, что их просто убили, – очень неприятно.

Другой местный житель

Ему не хватает евреев?

Да, потому что среди них попадались очень хорошенькие женщины; в молодости ты ценишь такие вещи.

Уроженки Грабова

Жалеют ли они о том, что в их городе больше нет евреев, или они рады этому?

Что я в этом во всем понимаю? Я никогда и в школу-то не ходила. Я сужу только по тому, как мне живется сейчас и как жилось тогда. Сейчас мне живется очень неплохо.

Сейчас она в лучшем положении, чем раньше?

До войны ей приходилось копать картошку, а сейчас она торгует яйцами: конечно, сейчас ей живется намного лучше…

И чем она это объясняет? Депортацией евреев или достижениями социализма?

Ей все равно. Главное, что сейчас ей неплохо живется.

Семейная пара

Как месье отнесся к потере стольких школьных товарищей?

Он до сих пор чувствует боль этой утраты. Да, да.

Им жаль евреев?

Конечно! Мадам говорит, это были хорошие евреи.

Мадам Михельсон

Евреев привозили в грузовых машинах. Позднее – в поездах по железной дороге, по узкоколейке. В битком набитых кузовах грузовиков или в вагонах коротких составов. В основном женщин и детей, иногда мужчин, но по большей части уже пожилых. Самых сильных отбирали для работы в лагере. Они ходили с цепями на ногах, с утра шли к колодцу за водой, искали еду и т. д.

Их убивали не сразу. Это происходило позднее. Я не знаю, что с ними стало. Но ясно, что они не выжили.

Кроме двоих…

Кроме двоих.

Они были закованы в цепи?

Ноги были закованы.

У всех?

Да, среди них – у всех. Остальных почти сразу убивали.

И эти евреи проходили по деревне с цепями на ногах?

Да.

Разрешалось ли с ними говорить?

Нет, нет. Это было невозможно.

Почему?

Никто не осмеливался.

Что?

Никто не осмеливался.

Да.

Вы поняли меня?

Да. Никто не осмеливался. Но почему? Это было опасно?

Да. Их сопровождала охрана. И вообще люди предпочитали держаться от них подальше, не правда ли? Когда видишь такое каждый день, нервы могут не выдержать. Какая жестокость – заставлять всю деревню присутствовать при этой трагедии. Видеть, как прибывают евреи, как их загоняют в церковь или в замок… И эти крики! Ужасно! Невыносимо! И день за днем – все та же картина…

Ужасно, это было ужасно. Печальное зрелище. Они кричали. Они прекрасно понимали, что их ждет. Сначала евреи верили, что у них просто будут выводить вшей. Но они быстро все понимали, и их крики становились все безумней. Просто ужасающие крики. Крики агонии! Потому что они понимали, что их ждет.