Клод Ланцман - Шоа

Это касается как административных мер, так и психологических средств и даже пропаганды. В действиях нацистов было удивительно мало нового, пока они не изобрели нечто, не имевшее аналогов в прошлом, – убийство людей в газовых камерах, массовое уничтожение. Так бюрократы превратились в изобретателей. Но, как все экспериментаторы, они не запатентовали свое открытие – они предпочли безвестность.

А что нацисты взяли из прошлого?

Вспомните содержание законов, которые они принимали: например недопущение евреев к общественным должностям, запрет на смешанные браки, запрет брать на работу в еврейские семьи женщин арийского происхождения моложе сорока пяти лет, указы об особых «опознавательных знаках», обычно в виде желтых шестиконечных звезд, предписание жить в гетто, вмешательство государства в составление завещаний в тех случаях, когда существовал риск, что еврей откажется оставлять наследство христианину.

Родоначальниками многих таких мер на протяжении тысячи с лишним лет выступали церковные власти, от которых приняла эстафету светская власть.

Накопленный подобным образом опыт стал для нацистов ценным источником, из которого они на удивление много почерпнули.

Вы считаете, что все предпринятые ими меры имеют аналог в прошлом?

Большое число нацистских законов и указов можно сопоставить с аналогичными законоположениями прошлых веков; можно провести четкие параллели, отметить совпадения вплоть до мельчайших деталей, как будто у людей в свое время сформировалась историческая память, которая просуществовала до 1933, 1935, 1939 годов и далее.

В этом смысле нацисты ничего нового не изобрели?

Они изобрели очень мало нового. Даже образ еврея они позаимствовали из книг, восходящих к XVI веку.

Таким образом, даже в области пропаганды, той сферы, где должны были проявиться их фантазия, воображение, они просто шли в фарватере идей, предложенных их предшественниками, – от Мартина Лютера до разного рода деятелей XIX века. Здесь они ничего нового не придумали. Но они выступили с идеей «окончательного решения еврейского вопроса». Это было их главным изобретением, которое радикальным образом отличалось от всего, сделанного их предшественниками. Поэтому разработка идеи об «окончательном решении еврейского вопроса», или, вернее, бюрократическое оформление этой идеи стало поворотным пунктом в истории. Впрочем, и здесь можно говорить о цепи событий, приведших к логическому завершению, к кульминации, если ее можно так назвать.

Ведь почти с самого начала, с IV, V, VI веков христианские миссионеры объявляли евреям: «Вы не можете жить среди нас с вашей еврейской верой». Пришедшие им на смену в эпоху высокого Средневековья светские власти сократили данный постулат. «Вы не можете больше жить среди нас», – решили они.

В результате нацисты постановили: «Вы вообще не должны жить».

Таким образом, вы выделяете три этапа: сначала насильственное обращение евреев в христианскую веру, затем – создание гетто, «геттоизация»…

Выселение с обжитых мест.

И третьим этапом было «территориальное» решение, реализованное на территориях, которые находились под немецким контролем, что исключало эмиграцию: этим решением, «окончательным решением», была Смерть. Понимаете, «окончательное решение» действительно было окончательным: если новообращенные евреи могли втайне оставаться приверженными своей религии, если, будучи изгнанными, они могли вернуться в родные места, то уж с мертвыми-то подобных проблем возникнуть не должно было.

В том, что касается последнего этапа, нацисты были настоящими первооткрывателями?

Да, они придумали нечто беспрецедентное и совершенно новое.

Как начальство сообщало подчиненным о необходимости подобных действий? Ведь и для самих нацистов дело было новое.

Да, дело было новое, и поэтому невозможно найти ни одного документа, ни одного конкретного распоряжения, ни одной «директивы», в которой черным по белому было бы написано:

«С этого момента надо убивать евреев». Решения принимались на основе общих формулировок.

Общих формул?

Сам термин «окончательное (полное или территориальное) решение еврейского вопроса» позволял бюрократам сделать соответствующие «выводы».

Ни в одном из документов, даже в письме Геринга Гейдриху (лето 1941 года), в котором содержалось краткое предписание (два абзаца) приступить к «окончательному решению еврейского вопроса», не было четких инструкций, ничего похожего.