Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Писателей условно можно разделить на две группы. Интеллигенты — носители миссии, которые обслуживают одну сверхидею. Буржуазные интеллектуалы — те, которые откликаются на раздражители эпохи

Здравствуйте, мне 15 лет, я из города Новосибирска. О вас узнал недавно, но не из интервью у Юрия Дудя, а зашёл в книжный магазин, искал современных авторов и на все деньги купил ваши произведения. И простенький вопрос. Планируете ли вы написание романа о нашем времени и его проблемах?

Пока я не планирую писать о современности. Причин — две.

Во-первых, моё мнение о современности вызовет несогласие многих читателей, а это приведёт к спору. Мне же спорить неинтересно, а молчать не позволяет какое-то внутреннее чувство протеста. Поэтому я не хочу даже заводить разговор.

Во-вторых, современность утратила драматургию реального действия. Сейчас всё происходит в онлайне. Там люди знакомятся, ссорятся, влюбляются, конфликтуют друг с другом и с порядком вещей, восхваляют друг друга или уничтожают. А в офлайне — ничего: люди просто сидят в телефоне или компьютере, вот и всё. В силу этого писать о современности сейчас приходится с использованием неких «фильтров»: жанра (детектива, фантастики, приключений), гримас постмодерна или автотекстом. Такое положение характерно для общества, история которого остановилась. История сдвинется с места — появятся и сюжеты. Тогда, быть может, мне захочется вернуться к современности. Поживём — увидим.

Писать о современности трудно, потому что она утратила драматургию действия. Всё происходит в онлайне. Это характерно для общества, у которого остановилась история

Как вы относитесь к творчеству П. И. Мельникова-Печерского (именно как к писателю, а не чиновнику)?

К творчеству Мельникова-Печерского я отношусь с большим уважением, но для меня его произведения — то, что называется «бытописательством» (вроде романов Мамина-Сибиряка). Я вижу в них прекрасное знание фактуры, но не вижу яркой драматургии и глубины. «Типичные характеры в типичных обстоятельствах», а не «выход за предел». Мне несложно было имитировать его текст в «Псоглавцах».

Спасибо вам за то, что благодаря интервью Юрию Дудю я узнал и познакомился с творчеством С. Павлова.

Сергей Павлов очень недооценённый писатель: и как художник, и как прогност, и как философ. Я не встречал более убедительной картины будущего, нежели у Павлова в «Лунной радуге» и «Волшебном локоне Ампары». Особенно — в «Локоне». И в нём меня поразила идея влияния будущего на настоящее и новой философии эпохи, основанной на «считке» этого влияния. На этом влиянии построен, например, «Терминатор», когда настоящее детерминировано будущим, а не прошлым. Эта идея положена в основу современной инновационной экономики, когда предложение рождает спрос, а не наоборот, и нынешние IT-гиганты тоже строятся на «считывании» будущего (какой спрос можно было ожидать на первый айфон, если потребители не знали, что это такое?). К сожалению, Павлов написал свой роман в то время, когда фантастика превратилась в треш, и по-настоящему новаторское произведение просвистело мимо культуры, как фанера над Парижем.

Я тут по случаю написал роман и хотел его куда-нибудь отправить. А затем прочитал вашего «Географа» — и теперь не хочу. Описывать природу так, как вы, я не умею. А действие у меня тоже происходит в уральском лесу, хотя я там никогда не был. Вопрос: вас называют первым великим писателем XXI века и самым ярким за последние 20 лет, вы согласны?

Зря вы ставите на себе крест. Что с того, что описания леса хуже? Если говорить без ложной скромности и без ложной гордости, я тоже что-то описываю хуже Донцовой, а что-то — лучше Достоевского. Не надо судить только по одной детали: можно сделать неправильный вывод. Но рассказывать об уральских лесах, не зная их, на мой взгляд, «не есть хорошо». Все леса (как и все лица) одинаковы только издалека. А вся прелесть — в подробностях. Как говорится, «бес прячется в деталях».