Гвидо Кнопп - CC – инквизиция Гитлера

Цифры постоянно нарастали, складывались в сотни тысяч жертв, которые аккуратно заносились в гроссбух в Главном управлении имперской безопасности.

Несмотря на массовое истребление людей за линией восточного фронта, продолжал иметь силу основной принцип официальной расовой политики национал-социализма — изгнание евреев из Европы. «Евреи — это заложники человечества», — заявил Гитлер хорватскому маршалу Кватернику 21 июля 1941 года. Куда их отправить, в Сибирь или на Мадагаскар, — не имеет значения. Вопрос оставался открытым, поскольку все еще не было ясно, как конкретно должно проводиться в жизнь «окончательное решение». Обсуждались многие варианты, но с каждым днем росла необходимость принятия ясного решения. К этому времени обстановка в еврейских гетто в «Генерал-губернаторстве» драматически накалялась.

«Есть опасение, что этой зимой будет невозможно прокормить всех евреев», — писал штурмбанфюрер СС Рольф-Гейнц Хепнер, начальник филиала службы безопасности в Познаньском воеводстве 16 июля 1941 года референту по еврейским вопросам в ГУН Б Адольфу Эйхману. Здесь имелось в виду гетто в городе Лодзь, который к тому времени уже стал территорией империи.

«Следует серьезно взвесить, не является ли самым гуманным решение освободиться от евреев, не способных к труду, с помощью какого-нибудь, быстродействующего средства. Во всяком случае, это было бы приятнее, чем обречь их на голодную смерть».

«Генерал-губернатор» Ганс Франк решительно отверг предложение о создании новых гетто в Польше, поскольку «в соответствии с четким заявлением фюрера от 19 июня этого года все евреи в обозримом будущем будут удалены- из генерал-губернаторства, которое должно сыграть лишь роль своего рода промежуточного лагеря на пути их следования в предрешенные «резервации» по ту сторону Урала..

В то время, когда на занятых нацистами территориях полным ходом шло массовое истребление людей, Гейдрих находил свободное время для занятий спортом. В августе он принял участие в первенстве Германии по фехтованию в особом имперском классе «Лучшей дюжины». А в декабре, когда вермахт увяз под Москвой в суровую русскую зиму 1941 года, Гейдрих фехтовал против Венгрии на чемпионате стран-сателлитов и стал лучшим немцем-победителем. Он, как правило, тренировался каждое утро, с четырех до шести часов.

Уже с начала 1941 года Рейнгард Гейдрих трудился над разработкой обширной программы по депортации всех евреев Европы на Восток. Теперь, когда победа, казалось, близка, приближался и день, когда Гитлер начнет заключительную фазу «окончательного решения». К этому моменту, «к неотвратимо грядущему окончательному решению еврейского вопроса» по Гитлеру Гейдрих хотел быть в полной боевой готовности. В зените обманчивой уверенности в собственной победе он поручил своему подчиненному, «референту по еврейским вопросам» в ГУ И Б Адольфу Эйхману подготовить документ, который затем был подписан Германом Герингом 31 июля 1941 года.

Этим актом Геринг, которому было поручено еще в 1938 году «полное решение еврейского вопроса», уполномочивал, в свою очередь, Гейдриха «принимать все необходимые меры для полного решения еврейского вопроса в пределах сферы германского влияния в Европе». Таким образом, холокост, который начали на Востоке оперативные группы массовыми расстрелами евреев, должен был теперь перекинуться на территорию Западной Европы и даже во французскую Африку. Гейдрих застраховал себя «полномочиями», данными ему Герингом. Они «возвели» его в ранг «верховного комиссара по еврейским вопросам» на всей территории Европы. Отныне Гейдрих становился ответственным за решение одной из главных задач самого Гитлера.

Лина Гейдрих утверждала после войны, что она «неоднократно» просила мужа оставить свою «профессию». В ответ на это он якобы сказал: «Ты этого не понимаешь. Я должен это сделать. Только я один могу справиться. Другим такое не под силу».

Гейдрих лично, как признался Адольф Эйхман, ознакомил его с далеко идущими планами. В конце лета 1941 года Гейдрих, по словам Эйхмана, вызвал его в Берлин. Начальник произвел на Эйхмана впечатление очень обеспокоенного человека, который чувствовал себя скверно. Эйхман свидетельствовал в Израиле: «Гейдрих, заикаясь, выдавил из себя: «Фюрер, да, итак, эмиграция… Фюрер приказал начать физическое истребление евреев».

И словно пытаясь проверить, какое впечатление произвели на меня его слова, он, против своего обыкновения, сделал большую паузу. Я помню и теперь, что сперва просто не мог понять тогда значения сказанного им, потому что он очень осторожно подбирал слова. Но потом я все понял и не проронил ни единого слова на этот счет, поскольку мне нечего было сказать!»