Гвидо Кнопп - CC – инквизиция Гитлера

В эти же дни потеряла своего отца 16-летняя гимназистка Фанни Сегал. Он предчувствовал, что евреям Либау следует быть готовыми к самому худшему. Фанни вспоминала: «Однажды он пришел домой и рассказал маме, что они роют рвы на берегу моря. «Я думаю, что эти рвы для нас», — сказал он. Его опасения оправдались 8 июля. Мы работали в военном лагере за Либау. В 5 часов немцы привезли нас обратно в город. Мы должны были отметиться, чтобы получить справку о сделанной работе. Мы двинулись в центр города. Там зашли в просторный зал большого дома. В зале находились несколько сот человек, и вдруг раздалась команда: всем мужчинам выйти на улицу!

Мой отец заплакал, поцеловал меня и отдал мне свои часы. Он знал, что это конец».

Всего в Либау за первый месяц немецкой оккупации более тысячи мужчин-евреев были расстреляны оперативными командами и латышскими отрядами «самообороны». В то лето 1941 года за линией германского фронта таких городов, как Либау, было немало. Имели место факты, которые давали Гитлеру возможность зверства, совершаемые немцами, сваливать на Советы под умело организуемую пропагандистскую шумиху. Понятное дело, ведь массовые убийства людей, методичные или творимые в кровавой горячке, совершались в первые недели войны в России не только немецкой стороной.

Тайная полиция Сталина, НКВД, тоже умела творить кровавые дела с целью уничтожения всех оппозиционных сил: политиков, интеллигентов, служащих, учителей, украинских и польских националистов.

В городах Чертков, Тариополь, Рига, Злочев немецкие солдаты наткнулись на следы страшной человеческой бойни. До вступления немцев в Лемберг (г. Львов) в трех городских тюрьмах содержались пять тысяч заключенных. После начала войны, в период с 24-го по 28 июня, здесь тоже не обошлось без эксцессов.

Массовые убийства стали системой и для политической полиции Сталина, шеф которой Берия приказал расстрелять всех «классовых врагов» и «контрреволюционные элементы». Тысячи заключенных этих тюрем были убиты в затылок, многие погибли от ударов кувалдами по голове. Когда в хаосе, возникшем перед вступлением немцев в город, заключенные попытались группами бежать на волю, охранники открыли по ним огонь из пулеметов, а переполненные узниками камеры забросали ручными гранатами.

29 июня немецкие войска подошли к Лембергу, а Советы стали спешно покидать город, уходя на Восток. Жители Лемберга кинулись искать своих родственников и друзей в грудах разлагающихся трупов, которые оставили после себя Советы. При этом каждый думал о том, как отомстить за эти злодеяния. Но истинные преступники бежали, зато быстро нашлись козлы отпущения. В спешке организованная украинская милиция начала выгонять из города всех евреев. Немецкие солдаты этому не препятствовали, тем более личный состав оперативных отрядов, в обязанность которых входило и скрытое подстрекательство местного населения к погромам. Полька Ярослава Волочанска, 22 лет, видела, что тогда произошло в Лемберге, из 340 тысяч жителей которого одну треть составляли евреи: «Это был ужасный погром. Они появились на рассвете и стали вытаскивать евреев из домов. Самое страшное было то, что они убивали и детей. Все было невыразимо ужасно. Во всем городе стоял запах смерти и разложения».

Солдаты оперативных отрядов спокойно смотрели на весь этот шабаш смерти, а некоторые из них даже участвовали в нем на свой страх и риск, потому что это полностью отвечало их извращенному миропониманию. Гауптшарфюрер СС Феликс Ландау беспрекословно выполнял приказ Гейдриха не препятствовать «антиеврейским устремлениям к самоочищению». В своем дневнике он писал о событиях в Лемберге: «Сотни евреев с залитыми кровью лицами, проломами в черепах, с переломанными руками и выбитыми глазами бегут по улицам. Некоторые окровавленные евреи несут на руках других, полностью сокрушенных». В течение трех дней на улицах города местной милицией, частью оперативных команд и горожанами были убиты 4000 евреев. В этом Лемберг был не одинок.

В донесении шефа оперативной группы «А» бригадефюрера СС доктора Штальэкера в октябре 1941 года говорится:

«Уже с первых часов после вторжения, хотя и при значительных трудностях, местные антисемитские силы побуждались к погромам против евреев. Руководствуясь приказами, полиция безопасности была готова решить еврейский вопрос любыми средствами и бескомпромиссно… Нужно было, показать всем, что первые акции в этом направлении, проведенные самим местным населением, являются естественной реакцией на длившееся десятилетиями угнетение со стороны евреев и на террор коммунистов в предшествующие годы».