Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

Но самой жестокой считалась Осиновская ОПГ (лидер Игорь Осинцев по прозвищу Осина). Они убивали и членов других банд, и своих. Осиновские убили двух авторитетов, которые вооружили Иконникова.

Аресты членов Осиновской ОПГ проходили вплоть до 2012 года. Лидер ОПГ Осинцев жив, сидит во «Владимирском централе». Ему не дали пожизненного срока даже при том, что часть убийств была доказана. Он пошел на сделку со следствием.

— Я пережил клиническую смерть, про которую только в книгах читал. Видел себя сверху — как мое тело выносят из гостиницы. А потом вошел обратно в тело. И вот меня в больницу привезли, а когда очнулся в реанимации — уже вокруг милиция.

Я надеялся, что организованная преступность вытащит меня из больницы. Но вместо этого ко мне послали киллера. Это сделал Осина. Добить хотел так, на всякий случай, чтобы я не дал показания. Осиновские потом убили Боцмана и еще наших. Вот почему я всегда говорю теперь молодым ребятам: «В организованную преступность не лезьте никогда. Там только преступления совершают организованно, а дальше каждый спасается как может. И там своих же убивают». Были киллеры, которые специализировались только на том, что «подчищали» неугодных лидеру.

— У одного из них я вот также брала интервью в колонии для пожизненно осужденных.

— Плохая профессия у них. Они и детей, и женщин, и стариков могут убить, если будет приказ старшего. Я никогда ничего такого не совершал. Но меня в 1996 году приговорили к смертной казни.

— Как она тогда происходила?

— Я только видел, как забирают. Приходит прокурор, открывает камеру. Она называлась могилой. Она вся узкая, темная, сырая, холодная. В этих условиях месяца через четыре готов человек. Я эту «могилу» называл «братская могила», так как сидел в этой камере вместе с родным братом.

— Жалели о том, что натворили?

— Я писал в книге о сожалении, что судьба моя сложилась так печально, — кроме боли и зла людям больше ничего не дал. «Жалел я о прожитом и пролитом, жалел, и вот наконец пришел тот день, когда мне стало стыдно. Стыдно, что шарил в чужих квартирах в поисках чужого добра. Что я там искал? Решетки и запретки, романтику уголовной жизни? Чушь все это собачья, сон рябой кобылы. Мою уголовную хребтину сломал стыд». Эти свои строчки наизусть помню. Они выстраданы.

Я счастлив, что брат освободился и сейчас живет нормально. Недавно начальник колонии пришел ко мне и говорит: «Твой брат уже в „Ютьюбе“ засветился. Стоит на крыше и поет». Лучших слов я и не слышал.

— Как вы открыли в себе писательский талант?

— Меня содержали в тюрьме ФСБ в Хабаровске. Кстати, все время только на легковых машинах перевозили, я никогда не ездил в воронке. И один раз меня из ФСБ привезли на аэродром. Подъехали к самолету, зашли туда, сели в кресло. И вот один из сотрудников ФСБ — буду его называть «ушастый» — попросил меня написать про мои похождения. Он нормально ко мне относился, просил обращаться к нему по имени. И я, представляете, приехал в тюрьму и начал писать. И когда книгу писал, еще молодой был, 36 всего. Без черновика вообще, и удовольствие получал. Опубликовали. Сейчас в интернете есть. А потом уже рассказы пошли. Больше 100. И я не один год подряд был лауреатом некоторых конкурсов.

Сейчас мои рукописи не пропускают на волю. Я назвал свою последнюю повесть «Долгая дорога». Я, когда сидел в «Черном дельфине», молил Бога: «Забери меня отсюда, я уже не могу». Не забирал. Через 10 лет меня осенило, я понял, что такие, как я, оказывается, смерти не заслуживают. И тогда я стал просить Бога о другом: «Облегчи мне страдания». Прошло восемь лет — и Бог меня услышал. Сейчас легче.

— Это потому, что этапировали в «Снежинку»?

— Да. Вот я прямо говорю. И не потому, что тут расслабуха, а потому, что здесь все адекватно. Тут начальник учреждения все по букве закона. Вот это мне и надо. С таким, как я, самое главное, когда закон исполняют, а я себя ощущаю человеком нормальным. Чтобы сотрудники мне тут выбили зубы — это еще надо выпросить.

— Рекламируете тюрьму?

— Я всем доволен. Вот я бы с удовольствием написал про тюрьму. Но к чему писать про решетки и кирпичи? Я бы написал про людей, которые здесь работают. Представляете, здесь больше 200 человек.

— Я же говорил — вы пишите, мы почитаем, — заметил начальник «Снежинки». И мы стали прощаться с Олегом.

— Вы брата моего найдите, прошу! — прокричал Иконников-старший, когда его уводили. — Поговорите с ним. Талант!