Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

Уже после возвращения из «Снежинки» я нашла Эдуарда.

— Когда Олег сел в первый раз, ему было 14 лет, а мне четыре года, — начинает Эдуард. — Между нами разница 10 лет. Я помню, как мы приехали с мамой к нему на длительное свидание на «малолетку». Трое суток мы жили в специальном помещении на зоне в Читинской области. Я понимал тогда, что это тюрьма. Но не понимал, почему брат должен жить там, а не дома с нами.

— За что он тогда сел?

— За кражу. Мы жили в бедном районе под названием Жилучасток. Кругом ветхие двухэтажки. А рядом был колхоз и там магазин. Вот Олег с друзьями и «вынес» его. После кражи они купили у цыган золотые печатки и шоколадки, уговорили кого-то из взрослых мужиков купить им шампанское и билеты на поезд до Москвы. И вот представьте себе картину: едут в вагоне пацанята все в золоте, пьют шампанское и закусывают шоколадом. Проводница или кто-то из пассажиров вызвал милицию, и их сняли с поезда на одной из станций. Ну и тут же посадили.

Потом он получил второй срок, тоже за кражу. Меня всегда удивляло, что к нему заявляются какие-то друзья в наколках, что он постоянно куда-то уходит гулять. Ну а потом он вроде остепенился, познакомился с Леной, сын родился. Долгое время работал водителем. Когда с деньгами стало туго, уехал в артель в Иркутск на заработки. Ну и я вскоре к нему приехал. А тут случилась девальвация, зарплату никому не выплатили. Вот тогда и стали зарабатывать темными делами и делишками. Но это не было как в фильмах — типа давайте банду создадим. Нет. Это все само собой получилось. В Иркутске магазины грабили. Потом волна рэкета из Москвы докатилась до нас. В том смысле, что и мы стали рэкетирами. Человек 12 нас было — и на всех пара пистолетов. Коммерсанты платили дань, кто отказывался — тот страдал. Тяжело вспоминать.

— Так ведь четверть века прошло, даже больше.

— А я до сих пор переживаю. Эти 1990-е правда лихие были, кровавые. Все, что мы тогда делали, — это…как бы правильно выразиться… неестественно, что ли. Три года длились наши похождения, пока мы все не оказались за решеткой. Прокурор мне запрашивал 15 лет изначально, но суд вынес одинаковый приговор и мне, и брату. Смертная казнь. Прозвучало, будто гвоздь вбили в крышку гроба.

— Брат переживал, что втянул вас во все это?

— Да, потом к нему пришло осознание. Мы ведь в одной камере сидели, представляете?

— Как так вышло?

— Я написал судье прошение. Поскольку мы все равно были под расстрелом, то просил, чтобы побыли вместе перед смертью. Она удовлетворила.

— Помните эти дни ожидания, когда выведут на расстрел?

— Такое не забудешь. Каждый день ждали. А там ведь как было — при нас из соседней камеры двоих вывели вроде как на свидание. И они уже не вернулись. Мы старались с братом о казни не говорить, просто общались на отвлеченные темы. Но в камере будто пахло смертью. Она словно в воздухе была. Как бы вам объяснить? Мысль о скорой смерти в тебе поселяется и постоянно с тобой. Отдыхаешь от нее, только когда спишь. Я тогда очень жалел, что прожил так свою жизнь бессмысленно, глупо. Уверовал там тогда. Мне было страшно, что приведут в исполнение приговор, а я некрещеный. И я позвал священника. А Олег уверовал и крестился только несколько лет спустя, в «Черном дельфине». Я написал в той камере «смертников» стихотворение. Оно потом стало песней, я даже клип снял.

— Это были ваши первые стихи?

— Нет. Я писал стихи и музыку с восьмого класса. В школе организовал свою музыкальную группу. Мы играли даже в Доме культуры машиностроительного завода, где отец работал. Делали кавер и свои какие-то песни исполняли. Если б не 1990-е, то как знать, может, не затянула бы вся эта криминальная тема и сразу бы стал музыкантом. Но вообще это долгий разговор. А мораль такова: те, с кем мы общаемся, определяют наш путь. Выбирайте окружение. Но, кстати, сама криминальная романтика мне никогда не нравилась — у меня даже нет наколок.

— Где вы отбывали наказание?

— Из 15 лет, на которые мне заменили пожизненный срок (а его, в свою очередь, дали президентским указом о помиловании), большую часть я отбывал на «крытке» в Енисейске. Это такая тюрьма строгая, где сидишь все время в камере. Там я написал песню: