Виктор Дудихин: Гниловатые времена. Очерки эпохи лихолетья

Дома в тот момент была только моя жена Лена. Она не знала, кто это такой и что ему надо. Но услышав, что это пришли к нашим соседям, она практически насильно затащила визитера на кухню, напоила его чаем и долго, долго рассказывала какие хорошие люди Шамиль и Надя и какие у них славные дети.

Все это оказалось настолько искренне и естественно, что пришелец, заявившийся в очередной раз уговаривать Шамиля сделать мне подлость, не выдержал и довольно скоро ретировался. Как мне потом рассказывали, он заявил руководству, что больше этим делом заниматься не будет. Не хочет он де вредить хорошим людям. Остались, видимо, и в нем крупицы совести, а может, просто мало тогда еще работал в своей новой должности …..

Как бы то там ни было, стало понятно, что пришло время нанести визит в Горисполком. Записался на прием к его председателю. Ждал в «предбаннике». Был вызван под начальственные очи. Напротив меня сидело несколько хмурых личностей недружелюбно сверкавших очами.

Чего вы хотите?

Я описал свою ситуацию и изложил свою просьбу.

Видимо, они все и так уже знали.

«Ну и что?» – сказала мне испитая красная начальственная рожа председателя Горисполкома.

«А ничего» – нахально ответил я и протянул ему заранее заготовленное заявление и ходатайство от ЦНИИ «Электроника», с требованием о предоставлении мне освобождавшегося жилья, как кандидату наук. Кроме того, в бумаге перечислялись некоторые мои «заслуги» – работа в Московском Горкоме КПСС и в Совете Трудового Коллектива.

Чиновники всегда боятся непонятного. В моей бумаге непонятным было все. Совет Трудового Коллектива – это же самая модная «фишка» того времени. Горком КПСС – так это же основа власти.

Что делать?

Послать этого наглеца куда подальше?

А вдруг чего не так?

Ситуация для начальственной рожи складывалась нестандартная.

«Оставляйте бумаги» – сказала она.

«Так какой же будет ответ?» – спросил я.

«Вам сообщат в свое время» – ответствовал Председатель Климовского Горисполкома.

Началось томительное ожидание. Видимо, они перепроверяли мою бумагу и искали выход. Готовые дома комплекса МЖК стояли незаселенными. Все из-за моей персоны и моего жилищного вопроса. Руководство КЭБа готово было удавиться, но не отступить. Горисполком, на чью голову свалилась эта проблема, искал возможность проблему не решать и свалить на кого ни будь другого.

Прошел месяц, потом другой, начался третий, а ответа все не было. На дворе стояла «перестройка» и всюду чувствовалось подспудное брожение мыслей и «бурление общественных говен». Обстановка накалилась до предела. Люди из МЖК готовы уже заселяться в свои квартиры без ордеров. Зрел бунт.

Все разрешилось самым неожиданным образом. Внезапно, в субботу, в нерабочий день, ко мне домой прибежал посыльный из жилищной конторы и сказал, чтобы я срочно шел за ордером на квартиру.

Сама контора находилась в полуподвальчике дома напротив. Там, к моему приходу, скопилось уже достаточно людей, которым оперативно выдавали ордера на жилье. Через какие-то полчаса у меня на руках уже имелась заветная бумажка.

Так что же случилось такого, что так резко поменяло ситуацию?

Оказывается, прошел слух, что все незаселенные дома в Московской области будут изъяты и переданы Михаилом Горбачевым несчастным туркам – месхетинцам, изгнанным со своей исторической родины.

Более того, информаторы сообщали, что эшелоны с переселенцами уже на подходе к Московской области. Руководство Климовского Горисполкома от этой новости со страха наделало в штаны, обматерило КЭБовских начальничков и отдало краткий и очень лаконичный приказ – «дома срочно заселить!».

Бюрократическая машина закрутилась, и я, стал обладателем трехкомнатной малогабаритной «хрущевки» площадью 64 квадратных метра в кирпичной пятиэтажке 1968 года постройки. К новому 1990 году счастливые Шамиль с Надей окончательно переехали к себе в новую трехкомнатную квартиру, а мне предстояло делать ремонт в эпоху глобального дефицита.

У моей ново-старой квартиры никогда ранее не было настоящего хозяина. В начале, здесь помещалось мужское общежитие, затем помещение перевели в разряд коммуналок. Десятки самых разных людей многие годы проживали в этих стенах. И каждый норовил вбить свой гвоздь в стену, чтобы повесить полку, картинку или календарик, наконец.

Когда, начав ремонт, мы отодрали обои, плотным слоем, почти в два пальца, наросшим за все это время на стенах, то ощущение было таково, что около них производились массовые экзекуции. Стены все оказались в дырках от тех многочисленных гвоздей и шурупов, которые прежние жильцы в них пробуравливали. Такое ощущение, что около этих «стен плача» гестаповцы массово расстреливали обитателей еврейских гетто. Пришлось все заново основательно штукатурить.