Виктор Дудихин: Гниловатые времена. Очерки эпохи лихолетья

Помню, он все уговаривал меня заняться политикой и выставить свою кандидатуру на выборах в Моссовет. Обещал всяческую поддержку. Думаю, его слова не были пустым звуком. К политике же и политикам, тогда, да и теперь тоже, я питаю стойкое, непреодолимое отвращение. Поэтому отказался. Может быть и зря….

Этот начальник отдела кадров помог мне оформить юридически грамотное письмо в климовский Горсовет с ходатайством о выделении освобождающейся в моей квартире жилплощади. Такую чрезвычайно грозную бумагу вскоре я подписал у директора института. Она выглядела весьма и весьма солидно. Для большей значимости поставил на нее, аж две печати. Собственно, ничего другого мне уже нужно не было. Предстояла «битва за отчий дом».

Тем временем жизнь шла своим чередом. Моя коммуналка начала постепенно расселяться. Сначала сосед Хома, отработав два года на стройке, получил ключи от квартиры в доме с забавным названием «Китайская Стена – 2». Сосед Шамиль также подался в пролетарии, вступил в число славных строителей МЖК – молодежного жилого комплекса. Сейчас эта комсомольская затея уже основательно подзабыта, а вот лет тридцать тому назад, это представлялось одним из немногих разумных комсомольских начинаний.

Молодёжный жилой комплекс как социальное движение, весьма процветало в СССР в 80-х годах прошлого века. В то время, наверное, это представлялось единственной возможностью получения молодой семье нормального жилья. Выросло оно как инициатива «снизу», но вскоре попало под жесткий партийно-комсомольский контроль.

Удивительно, но у него существовали и весьма влиятельные противники в советском истеблишменте. Посудите сами, ведь эта инициатива покушалось на самое святое, на «социальную справедливость» в жилищном обеспечении граждан, как они ее понимали. С их точки зрения разрушалась, так сказать, незыблемость иерархии социальных достижений советского человека.

Почему? Каким образом? Так ведь что должен пройти простой советский человек в процессе жизни? В начале трудовой деятельности – койко-место в общежитии, затем комната в нем же, далее малогабаритная квартира, потом хрущевка, и, как награда высшего качества, нормальная квартира по количеству членов семьи к пенсии.

В промежутке между начальной и финальной точкой советская семья была абсолютно беззащитна от произвола любого руководства. Перспектива получения «бесплатного» жилья висела как морковка перед мордой ослика, который волочит за собой огромную, тяжеленую арбу. Я знаю множество людей, которые в СССР попав в аналогичные обстоятельства, лучшие годы своей жизни отдали борьбе за получение пресловутых «квадратных метров».

Возможно это и ничуть не хуже, а может даже и менее жестко, чем американская система с «жизнью в кредит». Не знаю… Нет, детки-мажоры, которым доставались квартиры в наследство от родственников, или те, кто мог себе позволить в СССР купить кооперативную квартиру, меня, возможно тут и не поймут.

Что касалось нашей семьи, то согласно еще сталинского закона, то есть постановления Совнаркома от 28 февраля 1930 года, кандидатам наук в случае выезда соседей из коммуналки полагалась оставшаяся от прежних хозяев жилплощадь. Это «замшелая» норма закона в СССР работала плохо. Ее, тогдашнее руководство Климовской Экспериментальной Базы, скорее всего, выполнять и не собиралось. Ведь рушилась пресловутая «социальная справедливость» и какой-то выскочка, то есть я, получал жилье, не пройдя все круги ада.

Бедный мой сосед Шамиль, как я его теперь понимаю! Его тогда просто замучили уговорами оформить тайный обмен с другой семьей, чтобы после выезда вселить их в освобождавшиеся две комнаты. Это была вполне реальная, и, вероятно, отработанная схема. Ему предлагали преференции по работе, ему угрожали, на него давили. Но, он сказал твердое «нет». Ответственно утверждаю – мой сосед Шамиль, это один из самых порядочных людей, с которым мне пришлось встретиться в жизни!

Мы ничего этого не знали, хотя чувствовали, что за нашими спинами происходит какая-то возня. Вспоминается такой случай. Однажды, когда соседей не было дома, в дверь позвонили, и на пороге оказался достаточно еще молодой человек. Это был приемник Юрия Залмановича, помощника шефа по «скользким вопросам». Залманыч же к тому времени окончательно ушел на пенсию, не выдержав идиотизма «тульских варягов».