Евгений Панов - Призванные к другой жизни. Прикосновение к тайнознанию

Измен будет еще много. Еще много раз будут собираться Рады. И новых гетманов будет много. Под их властью растерзанная междоусобицами Украина превратится в сплошную руину. Выйти из смуты без помощи России Украина уже не могла. Она снова просит московское правительство ввести войска, но Москва, ссылаясь на прошлые «воровство и измены», отказывается. Тогда малороссийские мещане соглашаются на правление царя «по всей его государственной воле» – так же, как и всеми прочими землями и городами царства. Украина готова войти в Россию на условиях безусловного подчинения и только на таких условиях Россия возвращается на Украину.

Первый и главный вывод из этой истории таков: она, история, не могла бы разыграться, скажем, в британском мире, в отношениях, допустим, между Англией и Шотландией. Там, где нет друзей или врагов, есть только интересы, подобное немыслимо, там главенствует прагматизм, целесообразность, соображения государственной выгоды – все то, чего не обнаружишь в отношениях между Москвой и Малороссией. В них не заметно ни расчета, ни обиды, ни мести. Москву не однажды предают, но ни разу она не становится в позу оскорбленной гордости, ни разу не требует компенсации. Москва терпит и прощает. Так один брат ждет, когда наконец перебесится второй, а что перебесится, вернется домой, займется общим – отцовским – делом, сомнений нет, ведь деваться ему некуда. Это не юридические отношения, отношения договора или контракта. Это отношения крови, судьбы. Это связанность миссией, а в терминах Даниила Андреева, – долженствованием сверхнарода, три части которого составляют белорусы, украинцы и русские.

Сверхнарод этот, на языке Даниила Андреева, или суперэтнос, на языке Льва Гумилева, предназначен Всевышним для выполнения неповторимой задачи в масштабах планеты. Эту мысль трудно оспаривать. Она неоспорима, как всякая метафизическая истина. И все-таки… Суперэтнос, сверхнарод, да просто народ – это нечто реальное или собирательно-ирреальное? С одной стороны, народ – мифологическое обобщение, с другой, это все мы. Все вместе мы и составляем сверхнарод. Наше высшее предназначение нам не очень, а честно говоря, совсем не понятно. Какую-то роль в мировом, особенно, в евразийском процессе мы играем и должны играть дальше, так-то оно, конечно, так, но в чем конкретно она состоит, нам тоже не известно. И это в порядке вещей. Миссия суперэтноса приоткрывается немногим его представителям – философам, провидцам, поэтам и выражается через них, правда, обычно в символической форме. Однако бывают и исключения. Иногда удается выразить характер миссии словами, представить ее ментально, рационально.

Вот что пророчествовала в книге «Судьбы наций» Алиса Бейли, следующая после Е. П. Блаватской официальная провозвестница Шамбалы: из России выйдет новая магическая религия; это будет именно великая и духовная религия, а не политическая идеология; она зальет мир лучами Солнца Справедливости, оправдает «распятие» великой нации, явив себя «сфокусированной в великом духовном свете, вознесенным ввысь жизнетворным русским проповедником истинной религии – тем человеком, которого ожидают столь многие и который явится исполнить древнейшее из пророчеств».

В тексте Алисы Бейли, написанном в первой половине ХХ века, под Россией понимается Советский Союз, а под великой нацией – российский сверхнарод, тот современный суперэтнос, в который входят русский, белорусский и украинский этносы. И в то же время, тот самый сверхнарод российский, который в ХVII веке, после объединения в одно государство, зачем-то двинулся на Восток. «Какими именно социально-экономическими условиями побуждаемый, – спрашивает Даниил Андреев в „Розе Мира“, – русский народ, и без того донельзя разреженный на громадной, необжитой еще Восточно-Европейской равнине, в какие-нибудь сто лет усилиями отнюдь не государства, а исключительно частных людей залил пространство, в три раза превышающее территорию его родины, пространство суровое, холодное, неуютное, почти необитаемое, богатое только пушниной да рыбой, а в следующем столетии перешагнул через Берингово море и дотянулся до Калифорнии?»

Но никаких конкретных социально-экономических побуждений для этого не существовало. Смысл, причем, метаисторический, был в другом. Экспансия на Восток превратила Россию из окраинной восточно-европейской страны в великую евразийскую державу, «заполняющую все полое пространство между Северо-западной, Романо-католической, Мусульманской, Индийской и Дальневосточной культурой (то есть между почти всеми культурами, ныне существующими) «… Можно догадываться, что это имело отношение к всемирно-историческому назначению России и что эти пространственные резервы должны послужить ареной для тех творческих деяний сверхнарода, свидетелем которых явятся ХХI и ХХII века. Культура, призванная перерасти в интеркультуру, может осуществить свое назначение, лишь тесно соприкасаясь со всеми культурами, которые она должна ассимилировать, объединить и превратить в планетарное единство.