Савелий Дудаков - Ленинъ как мессия

По характеру своему Ульянов был ровного и скорее веселого нрава, но до чрезвычайности скрытен и в товарищеских отношениях холоден: он ни с кем не дружил, со всеми был на «вы», и я не помню, чтоб когда-нибудь он хоть немного позволил себе со мной быть интимно-откровенным. Его «душа» воистину была «чужая», и как таковая, для всех нас, знавших его, оставалась, согласно известному изречению, всегда лишь «потемки».

В общем, в классе он пользовался среди всех большим уважением и деловым авторитетом, но вместе с тем, нельзя сказать, чтоб его любили, скорее его ценили.

Помимо этого, в классе ощущалось его умственное и трудовое превосходство над всеми нами, хотя надо отдать ему справедливость – сам Ульянов никогда его не выказывал и не подчеркивал.

Еще в отдаленные времена Ульянов казался всем окружавшим его каким-то особенным…

Предчувствия… нас не обманули. Прошло много лет и судьба в самом деле исключительным образом отметила моего тихого и скромного школьного товарища, превративши его в мировую известность, в знаменитую отныне историческую личность – Владимира «Ильича» Ульянова-Ленина, сумевшего в 1917 году выхватить из рук безвольного Временного правительства власть, в несколько лет путем беспрерывного кровавого террора стереть старую Россию, превратить ее в СССР-ию, и произвести над ней небывалый в истории человечества опыт – насаждения коммунистического строя на началах Ш-го Интернационала. Ныне положен он в своем нелепом надгробном Московском мавзолее на Красной площади для вечного отдыха от всего им содеянного…

Наследство оставил Ульянов после себя столь беспримерно-сложное и тяжкое, что разобраться в нем в целях оздоровления исковерканной сверху донизу России сможет лишь такой недюжинный ум и талант, каким обладал, отошедший ныне в историю, гениальный разрушитель Ленин».

Недавно мне принесли номер газеты «За свободу» от 2 июня 1924 года, небезынтересный для характеристики Ульянова в описываемое мною время.

В статье озаглавленной: «Аттестат зрелости Ленина» (подлинный документ, хранящийся в Институте Ленина в Москве), – помещен текст протокола о допущении к экзаменам Владимира Ульянова и его аттестат зрелости, а в особом примечании к упомянутому протоколу имеется приписка: «Ульянов и Наумов подают наибольшие надежды на дальнейшие успехи. Оба заявили, что желают поступать на юридический факультет. Ульянов – в Казанский и Наумов – в Московский». Кроме того, директор Симбирской гимназии Ф. Керенский (отец А. Ф. Керенского. – С. Д.) написал Ульянову обширную рекомендацию, в которой, между прочим, говорится, что после смерти мужа, мать Ленина сосредоточила все свое внимание на воспитании сына.

Основой воспитания была религия и разумная дисциплина. Рекомендация Керенского кончается следующей фразой: «Мать Ульянова предполагает не оставлять сына без своего надзора и во время университетских занятий». Эта рекомендация была нужна для того, чтобы Ульянов после казни брата Александра был принят без подозрений в Казанский Университет. Воистину – «пути Господни неисповедимы!». Когда Наумов пришел в 3 класс, в нем было 30 учеников, из которых менее половины дошли до выпускных экзаменов. При таком незначительном количестве учащихся неудивительно, что этот класс дал несколько выдающихся личностей. (Я вообще считаю, что таланты идут кустом. Самый известный «куст» – царскосельский; много дала гимназия Мая – Дягилев, Философов, Бенуа, Н. Рерих, Д. Нувель и др.). К Ульянову и Наумову следует добавить поэта Апполона Апполоновича Коринфского. (1868-1937) («Коринфский» – не псевдоним поэта. Эту фамилию получил его дед, арзамасский мордвин М. П.

Варенцов, окончивший Петербургскую Академию художеств, и получивший золотую медаль, звание академика и фамилию за архитектурный проект в «Коринфском стиле»).

Коринфский попал в 1879 году в Симбирскую гимназию, где «семь лет, волею судеб и в силу землячества учился в одном классе с В. И. Ульяновым». В 5-м классе он издавал рукописный журнал, а в выпускном был исключен из гимназии за чтение «недозволенных» книг и за связь с политическими ссыльными.

Факт необыкновенно интересный. В биографиях Ленина об этом журнале нет никакой информации, о нем не пишет даже Наумов в своих мемуарах. Это действительно говорит о том, что Володя Ульянов был несколько в стороне от своих однокашников.

Либо этот факт мешал авторам работ о Ленине, показывая, что и до него в его классе кто-то занимался антиправительственной деятельностью! Коринфский прожил бурную литературную жизнь, а Октябрь не принял по понятной причине. Вот только одна фраза из его письма поэту Дрожжину в 1921 году: «… не пишу почти ничего, совершенно подавленный и растерзанный в клочки проклинаемой всеми жизнью при современном архинасильническом режиме». Изредка переводил с украинского и белорусского языков (Шевченко, Янка Купала), издавал из рук вон плохие циклы стихов на современные темы: «Моя страна», «Рабоче-крестьянская республика», «В советской деревне», приспосабливаясь к новой жизни. Жил под Ленинградом, на станции Лигово, работая конторщиком, библиотекарем в школе, а с 1929 года до самой смерти в Твери (Калинине), работая корректором в типографии. Умер в неизвестности 3.