Леонид Жуховицкий - Ни дня без мысли

Началось состязание с невидимым врагом, кто кого переупрямит. Переупрямила гнида — документы не приходили. Один раз издевательство получилось изощренным: документы, якобы, пришли, но через два дня после отъезда группы. Вот так вот.

Печатались мои книги, меня все больше переводили в разных странах. А документы не приходили.

В Союзе писателей существовала такая должность: оргсекретарь. Оргсекретарь был, как все понимали, человек «оттуда». Долгие годы этот пост занимал Виктор Николаевич Ильин, бывший генерал КГБ, успевший отсидеть лет пять то ли за грехи против системы, то ли, наоборот, за вызывающую безгрешность. Человек был осторожный, педантично соблюдавший все пункты — нет, не законов, кого интересовали законы! — а мафиозных «понятий», повинуясь которым и жила огромная страна. Начальство, однако, не выбирают — я пошел к Ильину.

Виктор Николаевич сказал, что надо опять подать заявление и ждать результата. Я ответил, что уже раз десять подавал и ждал. Он сказал, что решение зависит не от него. Я спросил — а от кого? К этому вопросу он, видимо, готов не был и уклончиво сказал, что постарается узнать.

Узнавал он еще раза три, после чего сказал, что сделать ничего не может — меня не пропускает выездная комиссия. Это я, в общем, и раньше знал, все знали — но тут получилось нечто вроде официального ответа.

— Ну, и что мне делать?

Бывший генерал и бывший зек развел руками:

— Я сделал, что мог. Есть возможность — попробуйте сами.

Как жить в стране, где нет законов? Что может бесправный человек противопоставить «понятиям»?

Кое-что может. Например, блат.

Мой не близкий, но, все же знакомый работал в горкоме партии. Многое сделать не мог, но что мог, сделал — записал на прием к даме по международным делам. Не знаю, где сейчас Алик Роганов, не знаю, жив ли, но — спасибо ему! Туз, он и в Африке туз, человек, он и в горкоме партии человек.

Даме по международным делам было за сорок, одета по горкомовски, лицо вежливо-холодное. Про таких Твардовский однажды написал — «с выраженьем на лице „Нету и не будет“». Что, скорее всего, «не будет», я почувствовал сразу, но дело свое изложил — раз уж проник в святая святых, надо пользоваться моментом. Дама спросила:

— А при чем тут мы?

Почему-то в партийных инстанциях всегда говорили о себе во множественном числе.

— Мне сказали, документы задерживает выездная комиссия.

— Какая комиссия? — удивилась дама. — Никакой выездной комиссии у нас нет. Обращайтесь в Союз писателей.

— Я к ним все время обращаюсь. Они посылают документы вам, а выездная комиссия…

— Я же сказала — никакой выездной комиссии у нас нет. И, вообще, такой нет. Вам надо обратиться в Союз писателей.

— Но они же к вам направили. Сказали, что выездная комиссия…

— Еще раз объясняю: у нас нет никакой выездной комиссии, я про такую даже не слыхала.

На этот раз «Нету и не будет» читалось в ее глазах совершенно отчетливо.

Мне оставалось лишь в очередной раз задать свой безнадежный вопрос:

— Ну и что мне делать?

— Обращайтесь в Союз писателей.

В обыденной жизни я человек не конфликтный, не люблю скандалы, предпочитаю компромисс. Но в тупиковых случаях, что называется, закидываюсь, и тут уж становится все равно, что дальше. Вот и в тот раз закинулся.

— Ладно, — сказал я, — понял. Они не могут, вы не можете. Значит, остается самому принимать меры.

У дамы по международным делам сквозь служебную бесстрастность наконец-то проглянуло человеческое. Со снисходительным любопытством она поинтересовалась:

— А что вы можете?

Я положил на стол, перед которым сидел, правую руку и пошевелил пальцами:

— У меня есть вот эта рука и перышко. Напишу три страницы и пущу по свету. А что писать я умею, вы, наверное, знаете.

Международная дама спросила почти ласково:

— Вам не кажется, что у вас будут большие неприятности?

— Кажется, — сказал я, — но ведь и у вас будут неприятности.

Похоже, мы поняли друг друга: над дамой тоже существовало начальство, а начальство не любит, когда подчиненные допускают скандалы. Возникла легкая пауза, после чего пошел абсолютный театр абсурда. Будто не было предыдущего разговора, дама задумчиво спросила:

— А у вас нет врагов в выездной комиссии?

И я, будто не было предыдущего разговора, ответил:

— Я же не знаю, кто в нее входит.

И мы, как два хороших человека, миролюбиво обсудили, как преодолеть вето несуществующей комиссии. Кончилось тем, что дама пообещала «выяснить» и, видимо, «выяснила», потому что месяца через три я все же съездил на десять дней туристом в Англию, откуда вернулся пророком: почти точно предсказал, как будет меняться наша молодежь в ближайшие пятнадцать лет. Вещие сны мне не снились — просто внимательно присмотрелся к юным лондонцам на в Гайд-парке и на Кингсроад. Писателю надо видеть мир!