Леонид Жуховицкий: Чужой вагон

Давно уже, лет десять назад, познакомился я в Москве с компанией лилипуток.

Вообще-то были они обыкновенные девчонки, десятиклассницы. А лилипутками я прозвал их сам для себя за малый возраст. Они, все шестеро, учились в одном классе и дружили уже порядочно — года четыре, наверное.

Началось наше знакомство случайно как, в принципе, все на свете и начинается.

Как-то на дне рождения у приятельницы заметил я два свежих лица. Не свежих новых, а просто свежих, румяных, с гладкой кожицей и глазами, блестящими не по какой-то особой причине, а просто от удовольствия жить.

Попали сюда девчонки мимоходом, и одна вскоре ушла. А другая, соседка нашей именинницы, осталась.

Произнесли необходимые тосты, выпили необходимые рюмки, и пошла вечеринка обычной колеёй. Начались разговоры про искусство, про политику и про то, куда идет человечество — по части прогнозов на двадцать первый век все мы были большие специалисты.

А румяная девочка сидела себе в углу на стуле, сидела прямо, руки на коленях — и слушала. В нужный момент, без всяких просьб, уносила на кухню тарелки, приносила чай — словом, вела себя как младшая соседка, скромная и воспитанная.

Потом уже, когда прощались, я дал ей свой телефон и сказал, что хочу поговорить.

Мне и хотелось с ней именно поговорить, просто поговорить, ничего больше, и она, умница, сразу и точно это поняла.

Дня через два она позвонила. Мы встретились, пошли в парк и стали говорить.

Еще там, на дне рождения, я по разным мелочам определил человека, в которого она была влюблена, и теперь сказал ей об этом. Она почему-то обрадовалась и сразу прониклась ко мне доверием и симпатией. То ли оценила мою проницательность, то ли тайна ее была из тех, о которых хочется говорить долго и подробно — был бы достойный слушатель.

В общем, она тут же, охотно и обстоятельно, рассказала мне все, после чего мы уже со знанием дела обсудили разные ее варианты на будущее.

Кончилось тем, что мы с ней заключили Союз. Слово было названо полушуткой, в чем состоит соглашение — не уточнили. Но Союз этот оказался прочным, вот уже десять лет просуществовал, почему я и пишу его с большой буквы. Все десять лет мы относились друг к другу по-человечески, требовалась помощь — никогда в ней не отказывали. Не видеться можем год, можем два, но я всегда знаю: случись что — есть она. И она, смею надеяться, знает: случись что — есть я.

Девочка эта была довольно высокая, стройненькая, кости спрятаны как надо, а волосы пушистые, красивые, цвета темного пепла. Звали ее Анютой.

Она и познакомила меня со своей компанией.

Что девчонки умеют дружить, я знал давно, хоть иногда и отрицал это в разговорах из разных тактических соображений. Но чтобы не двое, не трое, а сразу шестеро девчонок дружили — причем по-настоящему, без зависти, ревности и взаимных обид, — такого я не встречал ни до, ни после.

Были лилипутки, естественно, разные, но в чем-то и похожие, как солдаты из одного отделения. А похожесть эта состояла, пожалуй, вот в чем: у всех шестерых души, хоть и по разным поводам, работали напряженно и вдохновенно.

Моя союзница Анюта любила человека старше ее лет на десять, конструктора по мостам. Надежд на будущее почти не питала, беречь ничего не берегла, счастья ему желала хоть с собой, хоть без себя. Рассказывать о нем могла часами, хоть и называла его при этом «мой крокодил».

Парень был хороший, умный и добрый. Но у каждого своя жизнь, свои планы — что-то у них с девочкой не сошлось.

Как он к ней относился?

Неплохо, в общем, даже любил, пожалуй, но ровно настолько, чтобы, не приведи господи, не возникло для него каких-нибудь обязанностей. Что ж, его воля, его право.

Зато у Анюты на случай тягостного настроения был выход, которого он, бедняга, не имел. Она всегда могла двумя автобусами добраться до Южного Чертанова, дальней московской окраины, несколько раз обойти вокруг его дома и теми же двумя автобусами вернуться домой. Не так уж мало!

Ее крокодил был довольно скрытен. Но о жизненных его перипетиях она знала много, потому что остальные пятеро девчонок, где могли, собирали довольно успешно нужную информацию.

Вообще у них в компании, как в хорошем, показательном коллективе, все личные дела без просьб и напоминаний становились общими.

Лилипутка Милка рвалась в геологоразведку, ни о чем ином и слушать не хотела. Это была некрасивая девчонка, длинная, жилистая и выносливая. Пожалуй, она очень точно угадала свой жизненный шанс и теперь стремилась к цели, не тратясь на колебания.