Александр Проханов - Симфония «Пятой Империи»

Так думает директор. Так думает завод. Так думает Россия.

Я двигаюсь по территории завода, среди громадных корпусов, железнодорожных путей, продуваемый жестоким полярным ветром. Туманится у пирса тяжелый атомный крейсер. Как черная скала, высится авианосец. Египетской пирамидой темнеет буровая платформа. Когда-то здесь, в болотистом устье Двины, сподвижники новгородской Марфы-посадницы возвели Николо-Карельский монастырь. Одиноко он стоял на берегу Белого моря, четыре века принимая к себе редких богомольцев и морских торговцев, везущих аж из Англии товары в загадочную Московию. К началу ХХ века в нем оставалось несколько старых монахов, которые исчезли в бурях гражданской смуты, а древний монастырь был разграблен. Страна Советов разоряла монастыри и строила заводы-гиганты. Сталин, готовясь к войне, форсировал создание флота. Задуманный им завод отодвигался подальше от западных границ государства, от будущих фронтов, недоступный для бомбардировщиков врага. Когда на суд вождю предложили эту заболоченную, омываемую двинскими протоками площадку, вокруг разгорелись жаркие споры: строить или нет на болотах. Сталин сказал: «Старые монахи – люди толковые, они знали, где надо строить. Это серьезная рекомендация площадки».

В 1933 году сюда причалил первый пароход с геодезистами и рабочими, в развалинах монастыря разместилось общежитие. И тут же натянулась «колючка», встали вышки, образовалась «зона», куда по реке поплыли конвои с зэками. Строительство завода-гиганта осуществлялось с применением странной и жестокой «технологии» Сталина. Зэки-невольники работали рядом с энтузиастами «пятилеток». «Грабарки» и карцеры соседствовали с кумачами и духовыми оркестрами. Громадный корпус, ставший впоследствии «маткой», рождавшей серии уникальных подводных лодок, спроектировали мэтры сталинской архитектуры, братья Веснины. И по сей день он выглядит как шедевр довоенной советской архитектуры.

В Отечественную полторы тысячи заводчан ушли на фронт, и многие из них не вернулись. Сюда, в порт завода, причаливали конвои из Англии, изгрызанные и израненные, выгружали танки и пушки, ремонтировали изуродованные корпуса и рубки. Отсюда в 60-е началось триумфальное движение советского океанического подводного флота, удерживающего Америку от «военных искушений». Завод напоминал нерестилище, кишащее черными гигантскими рыбинами. Впоследствии один из подводных крейсеров, «Курск», стал для завода символом русской беды.

Я двигаюсь по громадной заводской территории, уступая дорогу свистящим локомотивам, огибая краны, вслушиваясь в трясения и грохоты. Вдруг среди заводских корпусов, окруженных железом, в зарницах электросварки – полуразрушенный храм. Без куполов. Обшарпанные стены. Упавшее крыльцо. Рухнувшая паперть. Остатки Николо-Карельского монастыря. Но уже часть стены белеет новой кладкой. Над кровлей, ожидая маковки, возведен «барабан». В оконце теплятся огоньки свечей и лампад.

Подымаюсь в храм, чудом уцелевший среди железного и жестокого века. Стою на молитве перед скромной иконой.

Молюсь за безвестных поморов, освоивших для России кромку ледового моря. За монахов, добывавших для России духовную прану, милость Божию. За зэков, чьи кости лежат в безымянных могилах. За фронтовиков-заводчан, отразивших нашествие. За великих ученых, виртуозных инженеров, непревзойденных умельцев, – русских корабелов. За героев и мучеников «Курска». За всех, ныне живущих, не сдавшихся, непреклонных, подымающих из праха новое государство. Молюсь за этот громадный «Завод Полярной звезды». Молюсь за Россию.

Пятой Империи русских, хрупкому Государству Российскому нанесен мощный удар. Бухгалтерами Газпрома, чьи деревянные счеты способны выщелкивать лишь сиюминутную прибыль, спровоцирован «газовый конфликт» с Беларусью. Этот конфликт пошатнул границы России. Колыхнул стратегическую безопасность. Впрыснул яды в чувствительное поле славянского единства. Породил мучительный распад в той целостной духовной ткани, что еще оставалась не загубленной после рассечения СССР. Русское общественное мнение ощутило ожог, словно из небоскреба Газпрома его ошпарили кипятком. Провожаемый криками боли, окруженный ожившими демонами 91-го года, я отправился в Беларусь. Неделю занимался мучительными изысканиями, как если бы мои исследования касались самого любимого и дорогого существа, внезапно получившего пулю.