Яков Кротов - Военная Россия

Исследователи, которые в последнее время подчёркивают, что крестьянская община в России была источником своеобразного права и порядка, даже свободы, стоит задуматься над тем, что уничтожение крестьянства при большевиках с социологической точки зрения было делом рук самого крестьянства. Это был самосуд и самоубийство. Те «рабочие», которые приезжали из города проводить раскулачивание, были теми же крестьянами, лишь недавно перебравшимися в город. Сравнительная слабость сопротивления объяснялась и тем, что у крестьянского «мира» не было уверенности в том, что коллективизация зло. Она осуществлялась во имя целей, отнюдь не чуждых «миру», и средствами насилия, для «мира» привычных. Крестьянство русское сформировалось внутри милитаристской империи и разделяло все особенности психологии милитаризма.

Вот в российской армии погиб солдат от пыток ("дедовщина"). Обычная история с одной характерной деталью. Мать погибшего Н.А.Ильина из с. Куеда Пермского края, когда сын убежал из части домой, "уговорила сына вернуться" (Сапрыкина Е. Теперь угрожают отключить холодильник // Новая газета. 28.9.2008. С. 14). Более того — юноша, действительно, вернулся и через две недели был замучен до смерти. В определённом смысле это — миф, знаковое происшествие. Это не просто "адаптивное поведение". Адаптируются ради выживания, и тут ради выживания следовало бежать и бежать. Тут — адаптация ради исполнения приказа. Высшая цель — не разъярить начальство, остаться лояльными. Мысль о настоящем побеге не возникает. Мать теперь требует расследования дела, но опыт таких же трагедий свидетельствует, что её требовательность имеет чёткие пределы, она не будет обращаться за границу или к "вражеским голосам" и дерзит в строго определённых рамках. Начальство это знает и не сердится (хотя и не удовлетворяет её требований, и, конечно, не осудит виновных). Система сильна тем, что не требует полного бессердечия и сохраяет определённое пространство — не для бунта, конечно, но для брюзжания.

Михаил Шишков сопоставлял мат и молитву как язык подчинения, противопоставляя им "язык власти, которая издаёт указы". Образ недовершён. Молитва есть отклик на откровение. Мат есть отклик не на приказ (указ), а на откровение власти об устройстве мира. Молитва есть согласие принять откровение и припасть к Богу, мат есть припадание к власти. Мат оказывается частью новояза как языка власти.

Преврашение России в страну-армию изменило отношение русских к выпивке. Традиционное для средневекового общества умеренное употребление алкоголя, довольно жёстко регламентированное ритуалом общинной жизни, сменилось не модерным потреблением алкоголя как одного из наркосодержащих веществ, составляющих часть персонального потребления, а тем, что можно было бы назвать «чаркой перед боем», Новая модель начала формироваться «начиная примерно с 1552 года, когда Иван IV, возвратившись после взятия Казани, завел царский кабак в Москве» (Афанасьев, 2007).

В данном случае русская модель оригинальнее ордынской. «Кабак» слово татарское, но у татар кабак был аналогом постоялого двора. Корчма как место общения, сопровождаемого выпивкой, полный аналог британского паба, сменилась кабаком как местом упивания безо всякого общения — и безо всяких закусок. Откуп с кабаков был одним из сверхналогов на жителей, пьянство же ослабляло традиционные общинные институты. Продолжая Прыжова, описавшего в 1860-е гг. историю алкоголизма как спутника российского государства-армии, А.Л.Афанасьев писал в 2007: «Третьим в ряду великих кабатчиков [после Ивана Грозного и Петра I] стал И. Сталин. В 1925 году после 11-летнего перерыва он возобновил государственную водочную монополию и постоянно расширял производство и продажу всех видов алкоголя».

Афанасьев писал: «Выкачивание с помощью водочного «насоса» средств из народа и, соответственно, его спаивание явились необходимым условием для содержания мощной армии, строительства и дальнейшего существования в России государства-империи».

Разумеется, ничего «необходимого» тут не было. Во-первых, все другие империи обходились без водочного насоса. Во-вторых, речь идёт не об империи, а более специфическом понятии — стране-армии (впрочем, другие страны такого типа тоже обходились без насосов). В-третьих, поразительно, что историк, констатируя гибельность «империи» для жителей, не находит в себе сил назвать строительство империи ошибкой и провозглашает: «Следует признать, что все трое — Иван Грозный, Петр I и Сталин — решали действительно насущную задачу своего времени — создание единой Державы на просторах единого геополитического пространства — Евразии».