Михаил Зыгарь - Война и миф

Новая разработанная бывшими оппозиционерами конституция почти совпадает с ноябрьской, принятой в прошлом году на волне выступлений движения «За реформы!». Она ограничивала полномочия президента. Курманбек Бакиев сначала подписал ее, но потом повернул все вспять и принял декабрьскую конституцию, сделавшую его хозяином страны. Теперь же ноябрьскую конституцию хотят вернуть.

— Президент осознал свою ошибку и хочет ее исправить, — объясняет премьер Атамбаев.

Согласно новому проекту правительство уйдет в отставку, а парламент в течение пяти дней изберет нового премьера.

— Я совершенно не держусь за свое кресло, — хвастается Алмаз Атамбаев.

Премьер уверяет, что все требования оппозиции учтены и «дальше о чем-либо кричать несерьезно».

Превратившись из оппозиционера в госчиновника, Алмаз Атамбаев вдруг полюбил легенду о рыцаре, который, победив дракона, сам в него превращается. Правда, он уверяет, что ему повезло, ибо он драконом не стал. Более того, новый вариант конституции станет «путами для любых новых драконов».

— Про нашу страну говорят, что у нас нестабильность. Но мне кажется, что это нестабильность текущей воды, которая вымывает всю грязь. Вот у наших соседей — стабильность. Но это стабильность мины! Она лежит тихо-мирно, а завтра может так рвануть, что всей страны не будет.

Еще он обещает, что власти применят против участников акции спецсредства только в том случае, если «какие-нибудь горячие головы начнут захватывать здания».

— Тогда у них потекут слезы. И все, — все так же радостно говорит премьер.

Мы выходим из Белого дома. Прямо у выхода буквой «П» выстроились спецназовцы.

— Так, проходите быстро. Не снимайте, уходите, уходите, — командует их начальник всем журналистам.

Однако оппозиционеры радости премьера не разделяют.

— На самом деле Атамбаев — точно как тот дракон, о котором он так часто говорит, — уверяет Феликс Кулов. — Пришел, увидел власть и ничего не стал менять.

Объединенный фронт и движение «За реформы!» говорят, что не верят Курманбеку Бакиеву — он уже не раз шел на мировую с оппозицией, соглашался с их требованиями и даже с их вариантом конституции, а потом отыгрывал назад. Они настроены на борьбу — она уже началась, и ничто, кажется, не может ее остановить.

«Коммерсантъ», 11.04.2007

С чего начинался Андижан. — Журналист в мертвом городе. — Люди в черном приходят на рассвете. — Тишина в Ташкенте. — Уроки андижанского расстрела. — Город в детских шлепанцах

Андижан является, наверное, самой страшной страницей в истории постсоветского пространства. И точно самым страшным эпизодом моей журналистской работы. Так вышло, что мы (я и фотокор «Коммерсанта» Василий Шапошников) были одними из немногих журналистов, находившихся в Андижане после расстрела и считавших лежавшие на площади трупы горожан.

После той трагедии для меня кое-что стало более ясным — но не «кто?», «почему?» и «зачем?». Я уяснил, пожалуй, только то, что я обязан вспоминать об Андижане, говорить и писать о нем снова и снова. А еще бороться с мифами и призраками — в первую очередь с мифом о международном терроризме, который якобы виноват в произошедшем. Вовсе не мифический терроризм расстреливал разбегающихся по городу людей, и не он отправил в тюрьму полгорода — по крайней мере всех, с кем я разговаривал в те дни. Призрак терроризма виноват только в одном — в том, что Андижан благополучно забыли.

16 мая 2005 года

В минувшие выходные в Андижане похоронили жертв мятежа акромистов и его расстрела. Количество жертв до сих пор неизвестно, потому что никто даже не пытался их сосчитать. Журналистов в Андижан не пускали, и лишь мне удалось побывать в мертвом городе.

Иностранных журналистов в Андижане нет. По крайней мере, об этом сообщают все официальные узбекские органы власти. Уже на следующий день после расстрела на главной площади в Андижане тех журналистов, кто был в городе во время митинга в пятницу, эвакуировали.

— В семь утра в субботу мы были на площади, — рассказывает мне немецкий журналист Маркус, — нас арестовали, три часа продержали в участке и сказали, что если мы не уедем в течение получаса, то на нас будут нападать. Сейчас мы в Фергане. Мы подождем и попробуем вернуться, хотя это, конечно, вряд ли. Сейчас они уже никого внутрь не впускают.