Михаил Гефтер - Мир миров - российский зачин

Задержимся тут: ведь все это случилось уже при нас и с нами вошло в поговорку. Достаточно назвать Треблинку и Колыму, Гернику и Ковентри, белорусскую Хатынь и тревожащую душу поляков Катынь, побывать на Пискаревском кладбище и в хиросимском мемориале, вспомнить о миллионах безымянных жертв братоубийства, кочующего по Земле, чтобы померкла слава постижений мысли и добытого трудом. Но это все-таки не очевидно - в свете поразительного выживания Homo. Людей становится все больше, как и удобств, как и средств продления жизни, как и путей извлекать даже из руин стимул к совершенствованию, к убыстренному движению вперед. Сдается, что Япония уже в XXI веке, кто следующий? И тем не менее неочевидное не уходит. И даже не в том дело, что кровь по-прежнему льется, и не в том только, что человек уже не согласен приносить себя в жертву любому из идолов прогресса. За этим еще не реализованным, но набирающим силу отказом стоит, быть может, еще не замечаемый финал и с т о р и ч е с к о г о ч е л о в е к а. А стало быть, эпилог человечества. Отказываясь от единства, по отношению к которому различия способны быть лишь версиями или вариантами, мы обнаруживаем вместе с тем неготовность к совместности несовпадающих векторов развития.

И нынешняя оргия убийств - не рецидив, а примета новизны, родственная другому симптому, который можно было бы назвать исторической невменяемостью. Иной раз приходит в голову, что людьми овладела амнезия, притом в парадоксальной форме - они не то, чтобы забывают все подряд, но умудряются многое переставить местами, путая прошлое, опрокидывая временную очередность и одновременность, где эпохи уже не в затылок друг другу, а рядом, и живые добровольно отдаются в управление мертвым. Не исключено, что я чрезмерно обобщаю наш отечественный синдром, наблюдая который некий условный инопланетянин вряд ли смог бы уразуметь: что было раньше крещение Руси или Октябрьская революция, и кто был раньше - Сталин или Иоанн IV, Горбачев или Александр II? Но подозреваю, что синдром этот ныне планетарен, и в основе его - переворачивание, совершаемое самим человеческим бытием, отменяющим диахронию и утверждающим в качестве нормы с и н х р о н и ю. А тем самым предвещающий ВОЗВРАТ ИЗ ИСТОРИИ В ЭВОЛЮЦИЮ.

Оттого нам вряд ли удастся так просто разделаться с утопией, изъяв ее из ее гнезда и покончив с ней - одинокой. Придется идти до конца, освобождаясь и от ее напарников.

Подойдем теперь к тому же вопросу, но с другой стороны. Ойкумена сегодня тесный Мир. И не только там, где плотность населения тревожно превышает среднюю мировую. Эта теснота - повсюдная. Она - от связности существований и судеб, подготовленной столетиями, и тем не менее пришедшей внезапно. Рубеж - 1945-й (а за ним 56-й, 60-й, 68-й); критическая же фаза - 80-е. Это путь от падения самых свирепых тоталитарных режимов, от краха колониальных империй - к всеобщему суверенитету, который, как видим, не способен (пока?) реализовать себя в формах, в равной мере обеспечивающих и самобытность культур, и полноценность в планетарном состязании умов, внутреннюю независимость (человека, народа) и идентификацию - каждого в Мире. Именно: идентификацию, а не отождествление и даже не конвергенцию, смывающую следы несовпадающих родословных. Вот он - нынешний капкан, из которого выдраться ли, не оставив кусок собственной плоти? Вот отчего всем тесно - от семьи до континента. Вот почему на пороге альтернативного будущего ближе и проще взаимное отторжение и коллективное самоубийство. Не исключаю, что сказанное может показаться несколько старомодным, поелику мы, в СССР, ощутили эту беду лишь тогда, когда она начала стучаться в нашу дверь. Впрочем, стучалась и вчера, но мы были глухи и дождались того, что она уже не постукивает, а ломится внутрь. Чему удивляться? Мы стали, если не вовсе открытыми, то, думаю, уже навсегда незакрытыми, и Мир пришел к нам со своими главными коллизиями. За достигнутое надо платить. Одно дело сопереживать героям Антониони и Габриэля Гарсиа Маркеса, другое - в лихорадке искать, как решить карабахскую проблему, не затронув никого, как вернуть к родным очагам крымских татар и турок-месхетинцев, как потушить пожар в Абхазии и на казахской земле, как согласовать волю Прибалтики к независимости с въевшимся до самоочевидности навыком переадресовывать Москве ключевые проблемы жизнеустройства?

Нам стало тесно в собственном доме. Мы стали помехой друг другу. И пока мы только в начале поисков: как научиться нам жить врозь, чтобы прийти - через это - к НОВОМУ ВМЕСТЕ. И наоборот, и одновременно - от нового ВМЕСТЕ к неумолимому ВРОЗЬ, и лишь тогда без крови, без саперной лопатки.