Нина Демурова - Льюис Кэрролл - поэт, писатель, чародей

Кэрролл часто использует так называемые «перевёртыши» (Честертон называет этот прием «интеллектуальной инверсией»); немало примеров подобной игры можно найти и в народной поэзии. «Едят ли кошки мошек?.. Едят ли мошки кошек?» — твердит сонная Алиса, меняя местами субъект и объект действия. В Стране чудес Алиса несколько раз катастрофически изменяется в размерах: то уменьшается, да так, что начинает опасаться, как бы ей совсем не исчезнуть, то вдруг вырастает. Соответственно всё меняется в обратном отношении, да так быстро, что от этой игры размерами у читателя начинает кружиться голова. «Обратный» принцип повторен и в эпизоде со щенком: Алиса там крошка, а щенок огромный, как ломовая лошадь. Принцип «перевертыша» подчеркивается наставлениями, которые дают Алисе участники Безумного чаепития. «Я говорю, что думаю, — заявляет Алиса, — и думаю то, что говорю». «Это совсем не одно и то же, — поправляют ее. — Ведь не все равно, как сказать: „Я вижу то, что ем“ или „Я ем то, что вижу“». Собственно говоря, принцип зеркальности, легший в основу второй сказки об Алисе, есть частный случай «перевертышей». Чтобы спуститься с холма, Алисе приходится идти вперед, а не назад, а чтобы разрезать пирог, надо сначала раздать его!

Льюис Кэрролл соединяет несоединимое. В сцене суда присяжные записывают на своих грифельных досках три даты, названные участниками Безумного чаепития — четырнадцатое марта, пятнадцатое и шестнадцатое, — а потом складывают их и переводят в шиллинги и пенсы! Герцогиня в Стране чудес неразрывна с Кухаркой, а Грифон, существо, как известно, сказочное и весьма благородное — болтает, как грубый простолюдин. Однако с такой же легкостью, с какой он соединяет несоединимое, Кэрролл разъединяет неразрывное (этот прием называют «отчуждением»). «Прощайте, ноги!» — говорит Алиса стремительно удаляющимся от нее ногам и принимается строить планы о том, как будет слать им подарки к Рождеству. А Чеширский Кот обладает чудесной способностью медленно — частями — исчезать (медленное исчезновение — разве в самих этих словах не соединено несоединимое?!), чем приводит в смущение палача, заявляющего, что нельзя отрубить голову, если, кроме головы, ничего больше нет!

При всей фантастичности ситуаций и умозаключений Кэрролла есть в них своя строгая логика. «Змея!» — кричит Горлица, завидев среди листвы длинную шею Алисы. Та уверяет, что никакая она не змея, а всего лишь маленькая девочка, но признается, что очень любит яйца, — ведь девочки тоже любят яйца. «Тогда они тоже змеи!» — умозаключает Горлица, и ей, пожалуй, не откажешь в логике. Точно так же нельзя не признать доводов Чеширского Кота в доказательство собственного безумия (перечитайте конец VI главы «Страны чудес»).

Кэрролл оживляет («реализует») метафоры, придает стершимся, привычным оборотам речи новый смысл, давая им свое неожиданное, порой буквальное, но всегда логическое обоснование. «Больше чаю она не желает», — заявляет Мартовский Заяц после того, как Алиса отказывается от чая. «Ты, верно, хочешь сказать, что меньше чаю она не желает, — поправляет ее Болванщик, — гораздо легче выпить больше, а не меньше, чем ничего». «Сядем на минутку!» — предлагает, устав от бега, Алиса. «Сядем на Минутку?! — негодует Король. — Как можно?! А что бы ты сказала, если б на тебя сели?!»

Книга Кэрролла насквозь пародийна. Пародируются не только нравоучительные стишки, которыми пичкали детей в викторианскую эпоху, но и школьная премудрость и скучная мораль здравого смысла. В устах ничего не подозревающей Алисы Лондон становится столицей Парижа, австралийские антиподы превращаются в «антипатий», и даже таблица умножения выходит из-под повиновения! Впрочем, комментарий Мартина Гарднера объясняет нам, что все не так просто, как может показаться на первый взгляд, и что нередко нонсенсу Кэрролла есть научное объяснение. Математик и логик, Кэрролл нередко представляет в художественных образах то, что лишь спустя десятилетия стало достоянием серьезной науки, недаром его так часто цитируют представители самых разных наук.

Есть в сказках Кэрролла и еще одно свойство, которое я бы назвала «алгебраичностью». Различные фантастические эпизоды сказки зачастую имеют все же какую-то, пусть минимальную, «привязку» к действительности, что позволяет произвести ряд вполне реальных «подстановок». Вот во время путешествия Алисы в поезде по клеткам Зазеркалья хор пассажиров кричит: «Знаешь, сколько там стоит земля? Тысяча фунтов — один дюйм!», а несколько позже: «Знаешь, сколько стоит дым от паровоза? Тысяча фунтов — одно колечко!» Кэрролл, возможно, имеет здесь в виду реальное явление, описанное, скажем, Диккенсом в образе бессмертного Домби, для которого высшим мерилом всего были деньги. А когда позже у Кэрролла те же пассажиры уже не кричат, а думают хором, тема эта получает свое достойное завершение! Пройдя через три последовательные стадии (тысяча фунтов за один дюйм земли, за одно колечко дыма, за одно слово разговора), тема эта осмысляется в рамках нонсенса и вместе с тем «наводит», как сказала Алиса по другому поводу, «на всякие мысли». А на какие мысли наводило выражение «подумали хором» читателя XX века, возможно самого трагического столетия в истории человечества?!