Константин Станюкович - Очерки общественной жизни

«Главные и высшие основы нашего воспитания на­ходятся в совершенном разладе с господствующим на­правлением общества. Из этого выходит, что, оканчивая курс воспитания и вступая в общество, мы находим себя в необходимости или отречься от всего, чему нас учили, чтоб подделаться к обществу, или следовать своим пра­вилам и убеждениям, становясь, таким образом, против­никами общественного направления. Но жертвовать свя­тыми высшими убеждениями для житейских расчетов — слишком безнравственно и отвратительно, а идти против общества — где же взять сил на это?»

Своею деятельностью юбиляр доказал, что у него были силы служить этому обществу наукой, словом и деятельностью… Он сделал всё, что позволили обстоя­тельства, и теперь, на закате дней, веруя в силу добра и правды, он невольно заставляет современного изверившегося человека прислушаться к словам знаменитого ученого, сказанным в ответ на приветствия. Эти слова маститого юбиляра, полные любви и высокого разума, отрадно звучат в наши дни после тех завываний, кото­рые издаются гг. Катковыми и компанией.

От праздника в Москве, блеснувшего светлым лучом, опустимся в «темное царство» мира подрядчиков, интен­дантов, смотрителей складов и т. д., которое явилось недавно перед нами на процессе по делу о бывшем смотрителе букарешто-котроченского склада, поручике Хвощинском, коллежском секретаре Цвецинском и име­нующем себя французским подданным Борене. Это один из ряда процессов по злоупотреблениям, обнаруженным в минувшую войну. О них в свое время столько говори­лось, что эти дела даже мало кого интересуют, тем более, что на скамье подсудимых фигурируют по большей части относительно маленькие чиновники и не было еще до сих пор грандиозного процесса, который заставил бы о себе говорить публику. Тем не менее и эти «малень­кие» дела не лишены интереса в смысле «нравов»; слу­шая их, невольно сознаёшься, что мы в деле хищения совсем не отстали от тех времен, которые приводили в ужас Н. И. Пирогова и радовали людей, основывавших на чужом страдании свое благополучие. Таких людей, «приноравливающихся к господствующему настроению», было, как известно, немало во время крымской войны, так что комиссии, назначенные по расследованию зло­употреблений, плодились и плодились, и «прикосновен­ных» оказывалось такое множество, что, в конце концов, признано было за лучшее закрыть все комиссии и предать дело воле божьей. Иначе пришлось бы окончательно за­путаться в этом лабиринте злоупотреблений и с трудом различать «прикосновенных» от неприкосновенных.

Экзамен, который нам пришлось выдержать во время минувшей войны по предмету «добросовестности», как известно, выдержан был не блестяще. И сухари, и под­метки, и сено «оставляли желать лучшего». Предстоя­щий еще впереди процесс казны с товариществом, может быть, несколько ярче осветит тьму злоупотреблений ми­нувшей кампании, но и не громкие дела, вроде недавно разбиравшихся, бросают довольно света. «Изнанка» войны, по «документам суда», вырисовывается с доста­точной ясностью для того, чтобы по некоторым деталям восстановить общую картину.

Длинный обвинительный акт весь наполнен повество­ванием о недочетах, обнаруженных в складе, и о том, как прикосновенные лица наживали и тратили деньги, как составлялись контракты, и т. п. Недочеты были дей­ствительно грандиозны: 4165 пудов сухарей, 14 733 пуда галет, 80 505 порций пищевых консервов и 599 900 ра­ционов конских консервов; но и «заработки» были тоже грандиозны. Так, например, обвинительный акт расска­зывает, что служивший у смотрителя склада по вольному найму писарь, получавший от своего начальника до 300 рублей кредитными в месяц, в одиннадцать меся­цев «заработал» 40 000 рублей. По этому можно судить, что «зарабатывали» другие?..

Но, прежде чем перейти к этому обстоятельству, оста­новимся на характерном заявлении г. прокурора, каким образом обнаружились злоупотребления и возникло са­мое дело? По словам обвинения, «одним из поводов» настоящего дела послужило то обстоятельство, что подсудимый, живя в Букареште, вел роскошную жизнь и жил в то время с актрисой, известной под названием «бриллиантовой дамы», которая удивляла всех жителей роскошью нарядов и, не зная куда девать бриллианты, «носила их даже на башмаках». Вместе с тем, — заяв­лял г. прокурор — о поручике Хвощинском появлялись корреспонденции в петербургских газетах, и хотя в них было много преувеличенного, но, как оказалось, не было дыма без огня…