Владимир Соловьев - Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников

Еще один бывший сотрудник Маслюкова рассказывал: «После неудачного перелома ноги я поехал на операцию в институт Илизарова, в Курган, – нога неправильно срасталась, – и Юрий Дмитриевич меня провожал. Я в какой-то куртке, на костылях, в гипсе, а на улице жуткий мороз. И вот, когда мы уже попрощались, Юрий Дмитриевич снял с себя дубленку и надел на меня – знаете, как у Пушкина заячий тулупчик, я даже растерялся». И таких историй множество.

Юрий Дмитриевич очень любил книги, у него была большая библиотека. Читал постоянно: на кухне, в спальне, в гостиной, – его невозможно было себе представить без книги в руках. Всю жизнь он увлекался классикой и исторической литературой, а в последние годы, к неудовольствию Светланы Ивановны, вдруг запоем стал читать огромное количество детективов, в особенности полюбил американские, круто замешанные. Прочитанные детективы Светлана Ивановна отказывалась держать в доме и выносила в подъезд, к мусоропроводу, но Юрий Дмитриевич все равно чуть ли не пачками приносил все новые и новые.

Думаю, причина тут в том, что для него это была практически единственная возможность посмотреть, как у кого-то, пусть это всего лишь автор детективного романа, хорошо работает голова, лихо выстраивается сюжет, все логично и взаимосвязано. Детективы позволяли ему хоть где-то в современной жизни увидеть работу мысли, которая была абсолютно потеряна в деятельности российского правительства. Потому что наблюдать, как то, что было создано поколениями советских людей в период расцвета великой оборонной индустрии, то, в чем он лично принимал участие, планомерно разваливают, видеть, как постепенно деградируют и исчезают целые научные направления, было физически больно.

Любил музыку – в основном, конечно, классику. Часто ходил со Светланой Ивановной в оперу – и когда они жили в Ленинграде, и когда ездили за границу. «В Бельгии мы слушали «Риголетто», – рассказывала Светлана Ивановна. – Спектакль был поставлен прямо в лесу. Пробираешься по тропинке, стоит замок, рядом устроены сиденья, зрителям выдают пледы… Роль Джильды там исполняла Анна Нетребко, совсем молодая, о ней тогда еще никто ничего не знал. На меня она произвела неизгладимое впечатление». Любил слушать записи Бориса Штоколова и Дмитрия Хворостовского.

Эстраду практически не признавал. Пожалуй, только Иосиф Кобзон, с которым семья Маслюковых была знакома лично, импонировал ему и манерой исполнения, и отношением к работе, и доброжелательностью к людям. Впрочем, был у него в музыке еще один кумир – Владимир Высоцкий, его песни, абсолютно народные по духу, находили глубокий отклик в душе Маслюкова. По дороге на дачу Юрий Дмитриевич всегда включал в автомобиле записи Высоцкого – а машину он водил только сам, не признавал водителей, – и наслаждался ими все время, пока добирался до места. Это его увлечение Светлана Ивановна не разделяла – впрочем, за одним исключением.

Мне потом запомнилась фраза: «Для меня будто ветром задуло костер, когда он не вернулся из боя». Когда Юра ушел, для меня на самом деле погас костер, который меня подогревал, вел по жизни. Он и правда словно не вернулся из боя. У него вся жизнь была бой.

И действительно, вся жизнь Маслюкова напоминала битву. Говорят, что первый инфаркт у него случился в 1989 г., когда он, сидя в зале, услышал, как с высокой правительственной трибуны Генеральный секретарь ЦК КПСС произносит: «Мы решили избрать в члены Политбюро Юрия Дмитриевича Маслюкова». Не потому, что он был против коммунистов, – ничего подобного. Просто он сознавал всю меру ответственности.

Его всегда бросали на самые трудные участки, потому что знали: он все выдержит. Во время расследования причин взрыва на Чернобыльской АЭС председатели Комиссии по ликвидации аварии сменяли один другого. Маслюков был вторым председателем Комиссии. Почему-то он пробыл в той командировке очень долго – все приезжали через месяц, а Юрий Дмитриевич через полтора месяца позвонил жене и сказал: «Похоже, я здесь надолго, приезжай ко мне». И Светлана Ивановна поехала в опустевший, обезлюдевший Киев к нему на свидание.

Конечно, он допустил очень много ошибок, будучи в Чернобыле. Не по работе, нет, – по отношению к себе. В разговорах с ижевчанами Маслюков признавался, что был в Чернобыле совершенно незащищенным – у него даже не было противорадиационного костюма. В конструкторском бюро Ижмаша специально для работы в «горячих» зонах была разработана радиоуправляемая тележка, которая должна была ездить по помещениям, а в Ленинграде – радиоуправляемый робот, подбиравший образцы и складывавший их в тележку. Однако, будучи человеком дотошным и скрупулезным, Маслюков не мог позволить себе целиком полагаться на технику. Он должен был увидеть все собственными глазами и лично потрогать руками – и он ходил по четвертому блоку, одетый только в белый халат и шапочку, – единственный из председателей Комиссии, который входил в четвертый блок.