Джулиан Барнс - Письма из Лондона

Несколько дней спустя я оказался в Палате общин, в комнате Теневого Кабинета — у меня была назначена аудиенция с новым лидером. Это довольно сумрачное, с высоким потолком, помещение с окнами на северную сторону Вестминстерского моста. Как всегда перед концом сессии, здесь творился страшный кавардак: складной стол для переговоров закрыт, увесистые стулья, обтянутые зеленой кожей, свалены в углу как бог на душу положит. В этом казенном зале выделялись две вещи: элегантные латунные дверные петли дизайна Пуджина, и некий том в переплете ярко-алой кожи, который лежал рядом с брошенной курткой мистера Блэра. Ага, подумал я, дай-ка я проверю, чего он там листает себе в передышке между интервью. Это оказался экземпляр Нового Завета. Я застыл, скованный агностическим холодом; то есть я знал, что этот малый был нешуточным христианином и все такое, но это уж как-то было через край. А дальше он что, заставит вынести из Вестминстерского дворца автоматы по размену денег… Краем ногтя я приоткрыл титульный лист — и обнаружил там подклеенную карточку с сегодняшней датой и подписью Тони Ньютона, лидера Палаты общин. Судя по всему, мистер Блэр должен был идти во второй половине дня к королеве, и этот том был его поощрительным призом за то, что, в силу своего нового назначения, он сделался членом Тайного Совета [196] Юридически основной орган государственного управления; был создан в Средние века и являлся совещательным органом при монархе; сейчас утратил свое значение; выполняет номинальные функции и служит для придания юридической силы «королевским указам в совете»; главой совета считается монарх, фактически его деятельностью руководит лорд председатель (Тайного) Совета; члены совета назначаются пожизненно монархом, часто по рекомендации премьер-министра; кроме принцев крови, высшей аристократии, высших судебных чиновников, высшего духовенства и некоторых, в него входят члены кабинета, политические и видные деятели страны; собирается в полном составе по случаю бракосочетания или смерти монарха и восшествия на престол нового монарха. . Признаться, в этот момент я испытал некоторое облегчение.

«Вот увидите, он ужасно обаятельный», — говорили мне перед встречей; и, пожалуй, так оно все и оказалось. В ходе избирательной кампании разные недоброжелатели приклеили ему бирку «ангелочек»; он не настолько писаный красавец, как можно было бы предположить, однако, несомненно, в контексте Палаты Общин он писаный красавец, и еще какой. Он рассеянно задумчив, случается, на его лице промелькивает выражение человека, вынужденного за пять минут вызубрить к экзамену предмет, по которому он не знал, что его станут проверять. Ну так ведь смерть Смита и собственный внезапный апофеоз свалились ему на голову с головокружительной скоростью.

При том что мистер Блэр боек на язык, телегеничен и молод, самая очевидная стратегия атаки — обвинить его в том, что ему не хватает идей. Энтони Ховард однажды наблюдал, как он выступает перед собранием политической влиятельной группы Хартия 88: «Он абсолютно очаровал их, но в его холодце не было мяса». Разумеется, политику вовсе не обязательно иметь идеи, а иной раз бывает, что его особенно любят именно за их полное отсутствие. То был как раз случай Джона Мэйджора, когда он стал наследником миссис Тэтчер: на него смотрели как на порядочного, без особых тараканов в голове парня, чья порядочность положительно скажется на политической атмосфере. Пожалуй, это по-прежнему — важная часть убывающего шарма мистера Мэйджора, поскольку в те единственные оба раза, когда он публично ударился в какие-то идеи — или принялся ратовать за сильные убеждения, или по меньшей мере высказывать личные взгляды, которые не привезли ему на официальном лимузине, он выставил себя на всеобщее посмешище. В начале своего премьерства он возопил — больше туалетов на автострадах; на этот стон с перекрещенными ногами ему ответили сочувственными гримасами. Позже, однако, мистер Мэйджор выступил со второй идеей: надо осудить бродяжничество. Попрошайничество, сказал он в мае одной бристольской газете, было «бельмом на глазу», и к тем, кто стоит с протянутой рукой, следует применять максимум законных наказаний: «Это отвратительно — попрошайничать. Это не нужно. Я считаю, к этим людям следует отнестись со всей строгостью». Даже при том, что в это время мистер Мэйджор из кожи вон лез, чтобы улестить перед европейскими выборами правых тори, это был вдвойне нелепый политический ход. Во-первых, всякий, кто живет в городе, знает, что попрошайничество значительно выросло при нынешней администрации. Во-вторых, потому, что внезапная осведомленность мистера Мэйджора касательно ремесла безработных подставила его под очевидный ответный удар: сначала попробуй, а потом уж говори.