Александр Горянин - Россия. История успеха. После потопа

Несмотря на постоянный отток людей в «украины», корневые российские земли не обезлюдели. Их население между концом XV в. и концом XVII в. только за счет естественного роста выросло вчетверо. Население Западной Европы за эти же 200 лет едва удвоилось.

Поскольку речь идет о временах, когда во всех без исключения странах подавляющее большинство населения составляли крестьяне, женщины рожали столько детей, сколько Бог пошлет, а ограничителями роста были (помимо голода, эпидемий и войн) младенческая смертность, непосильный труд, пьянство, неразвитая гигиена, стрессы, общая тяжесть жизни, эта цифра говорит о многом. Если сегодня быстрый рост населения отличает самые неблагополучные страны, тогда все обстояло наоборот. Замечательно высокий на фоне остальной Европы российский показатель говорит о сравнительном благополучии народа.

В Европе, где дрова продавались на вес, а меха были доступны немногим, простые люди гораздо больше страдали от холода зимой, чем в России, где зимы суровее, зато были легко доступны меха и дрова. При всех возможных (и законных) оговорках, качество жизни простых людей Руси – России, по крайней мере до промышленной революции, было выше, чем в странах Запада. Для людей бойких и бедовых было больше возможностей вырваться, пусть и с опасностью для себя, из тисков социального контроля. Попросту говоря, было куда бежать. А порой не надо было и бежать. Ключевский пишет: «Указы строжайше предписывали разыскивать беглых, а они открыто жили целыми слободами на просторных дворах сильных господ в Москве – на Пятницкой, на Ордынке, за Арбатскими воротами…»

Не подлежит сомнению и такой интегральный способ оценки прошлого – не знаю, приходил ли он кому-либо в голову раньше. Тот факт, что китайская кухня признала съедобным практически все, вплоть до личинок насекомых, говорит очень ясно: в этой стране голодали много и подолгу. То же относится и к кухне французской. Только солидный опыт голодных лет мог заставить найти что-то привлекательное в лягушках, улитках, в протухших яйцах, подгнившем мясе, сырной плесени. В русской кухне нет ничего похожего. В голод едали, как и везде, всякое, но не настолько долго (самый суровый и долгий в нашей досоветской истории голод был в 1601–1603 гг.), чтобы свыкнуться. Икру осетров – черную икру! – в России никто не считал за нечто съедобное. У нас ее веками, до середины XVII в., скармливали свиньям, пока европейские гости не открыли нам глаза.

Многое из того, что почему-то считалось бесспорным, не выдерживает первой же проверки. Таковы мифы о построенном «на костях» Петербурге, о «потемкинских деревнях». Еще один замечательный миф звучит так: до Петра I женщина на Руси была «заточена в тереме». Историк Наталья Пушкарева исчерпывающим образом изучила данный вопрос. Оказалось, что жена могла быть опекуншей – вещь немыслимая в те времена в Европе. Она причислялась к первому ряду наследников, причем переживший свою жену супруг оказывался в худшем положении, чем она, – он мог только управлять ее имуществом, но не владеть им. Жена сама, в отличие от мужа, выбирала, кому передать свое наследство. Даже незаконная жена могла претендовать на наследство. Исследовав объем прав женщин на владение и распоряжение имуществом, на приобретение и реализацию земельной собственности, на возможность отстоять свои интересы в суде, Пушкарева показала, что уже в Древней (!) Руси женщина могла осуществлять практически любые сделки даже без участия мужа. Франция пришла к этому в середине XX в.

После распада Древней Руси русский народ в своем историческом творчестве создал несколько политических типов государственности: Московскую Русь, Галицкую Русь, Литовскую Русь, вечевые республики (Новгород, Псков, Вятку). Несомненную альтернативу Москве в разное время представляли собой Рязань, Тверь, Смоленск XII–XIV вв., Поморье (так называемые «Поморские города» в XV–XVII вв.). Менее изучены и известны Тмуторокань, Терский городок, старообрядческая Ветка, Стародуб, Керженец, государственные образования периода Гражданской войны 1918–1922 гг. Не говоря уже об уникальных казацких демократиях. В централизованном государстве должен был победить какой-то один тип государственности. Им стал московский, переросший затем в петербургский.

Развитие огромной и сложной страны не бывает прямолинейным. Новгородско-псковско-вятский путь общественного развития не стал общероссийским. Собирателем русских земель стало Великое княжество Московское, присоединявшее к себе княжество за княжеством. Собиратели почти никогда не заимствуют порядки присоединяемых, они привносят свои. Москва была жестким собирателем. Вечевые порядки были ликвидированы в Новгороде в 1478 г., в Вятке – в 1490 г., в Пскове – в 1510 г. [4] Примерно в эти же годы «собиранием Италии», притом куда более жестокими методами, чем наш Иван III, занимались папа Александр VI Борджиа и его сын Чезаре Борджиа, герцог области Романья. Преуспели они меньше, чем Иван III. , вечевые колокола сняты и отвезены в Москву. Там, в Московском Кремле, уже отбивали новое время колокола, привезенные ранее из Твери, Ярославля, Рязани, Суздаля, Переяславля и других прежде вольных городов. Такова была плата за объединение страны, за рывок к великой державе.