А. Лысев - Ложь от советского информбюро

От Советского Информбюро

4 апреля 1944 года

…На других участках фронта — бои местного значения.

5 апреляна нашу сторону перешли семь немецких солдат. Они сказали, что Гитлер приказал любой ценой выбить нас с плацдарма. Подтянуты отборные части (три дивизии) и много техники. Этих немцев послали на ту сторону проверить еще раз. Четыре немца ночью вернулись к нам обратно. Они подтвердили свои первые показания. Данные нашей разведки совпали.

6 апреляв 5.30 немцы открыли по нам ураганный артиллерийский огонь. Плацдарм весь заполнен был нашими военными частями. Мощная канонада, непрерывный гул выстрелов и разрывов идет второй день. В это время на плацдарм шло пополнение целого корпуса. Они еще не успели рассредоточиться и окопаться. Попав под такой мощный обстрел, корпус, понеся потери, вынужден был срочно откатиться обратно за реку Нарву. Мы, 12 человек взвода КАД, в это время находились в срубике. Кругом рвались снаряды. К нам в срубик, запыхаясь, вбежал молодой с черной бородкой красивый мужчина, инженер из саперного батальона. Он остановился, прислоняясь к стене срубика. Осколком разорвавшегося снаряда пробило бревно срубика и его спину. Он как подкошенный молча упал на землю. 256-я дивизия и три наших полка 218-й, 77-й и 88-й АП вместе с пушками оказались отрезанными. Немцы заняли свою прежнюю линию обороны. В ночь на 7 апреля командир взвода капитан Широков вместе с 25-ю бойцами вышел из окружения. Он рассказал нам, какой был ад, где они сидели в землянках. От такого огромного количества рвущихся снарядов, было настоящее землетрясение. Второй день немцы наступают, их авиация делает несколько налетов в день.

От Советского Информбюро

6 апреля 1944 года

…бои местного значения.

7 апреля около 9 часов наша артиллерия открыла по немцам сильнейший ураганный огонь. Наши пушки непрерывно били в течение двух часов. Стволы орудий раскалялись докрасна. Немецкие отборные дивизии были перемолоты огнем нашей артиллерии. Немцам нечем было держать линию обороны и они отступили. Занимаемые до 6 апреля наши позиции были восстановлены. Но и нам надо было срочно искать пополнение для укрепления передней линии. Стали отбирать людей из орудийных расчетов и других подразделений. От нашего взвода КАД взяли трех человек — Макарова, Коновалова и Луппова. Через несколько дней двое из них были убиты, а Луппова тяжело ранило. Позднее он писал мне, что лежал в гипсе семь месяцев.

Все мы получили новые автоматы ППС, очень легкие с откидным металлическим прикладом.

В ночь на 9 апрелядежурил по взводу управления КАД (командующего артиллерии дивизии). Настроение отвратительное. Видно, не видать мне больше сына Толи. Чувствую, что потерял в этой войне второго и последнего сына. Потерял всю семью. Теперь очередь за мной.

До нашего прихода на эстонскую землю все дороги были безупречно хорошие. Весной 1944 года они превратились в густое месиво. Сплошной грязью стали все луга, все тропинки. Я видел, как пара запряженный в дышло лошадей не смогли вытащить из грязи пустую ничем не загруженную повозку. Колеса утонули в густой грязи по самые ступицы. Маленький автомобиль «виллис» с ведущими передними и задними колесами здорово выручал нас. По такой непролазной грязи свободно таскал наши 76-миллиметровые пушки.

По большой дороге я шел в глубь плацдарма. По обе стороны дороги в кюветах лежали убитые. Недалеко от меня шагал молодой лейтенант. На нем была новая шинель, новые сапоги и новая шапка… Видно было, что он идет из тыла для пополнения в какую-то часть. Дорога круто пошла вправо, в сторону города Нарвы. Мы с ним пошли прямо, пути наши совпали. Вышли на высотку, на поляну, на ней стоял эстонский дом. С левой стороны недалеко от хутора установлена батарея. Пушки стояли очень близко одна от другой. Они открыли по немцам огонь в ту же сторону, куда мы шли. Впереди, чуть правее, недалеко лежал огромный с деревенский домик камень. Батарея отстрелялась и несколько минут было тихо. Но вот где-то впереди послышались выстрелы немецких пушек, и сразу же около нас свист и разрывы снарядов. Немцы били по только что отстрелявшейся батарее. Я шлепнулся на землю в грязь, а лейтенант присел на корточки у камня метрах в пяти от меня. Я кричал ему, чтобы он ложился на землю. Он немного пригнулся к земле, но продолжал сидеть на корточках около камня. Снаряды рвались так близко, что комья земли летели далеко через меня. Когда кончился обстрел, я встал на ноги, стряхнул с шинели прилипшую землю, повернул голову в сторону моего попутчика и обомлел. Он спрятался за камень, а снаряд разорвался с левой стороны. Лейтенант лежал на спине, а новенькая шапка вместе с черепом недалеко от него перевернутая лежала на земле. Мозги как белые черви оказались на земле и в шапке. Молодой еще неопытный офицер боялся запачкать грязью свою новую шинель, был так жестоко, так беспощадно наказан. «Судьба вторая всем в мире управляет» — говорил Шекспир. Может быть и так, а может быть, он остался бы жив, если бы, не жалея шинели, сразу же шлепнулся на землю.