Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

И здесь я произнесу роковые слова: мы, а я рискну зачислить себя в демократические лидеры страны 90-х годов, полностью осознавали всю трагичность последствий распада СССР. Перед демократической властью, перед первым российским президентом Борисом Ельциным, стояла невероятной сложности задача: не повторить в новой России судьбы Советского Союза. Не допустить распада ее на «княжества». Многим и сейчас памятно, в полной мере, историческое собрание глав субъектов РФ в Кремлевском дворце 31 марта 1992 года, на котором был подписан Федеративный Договор.

Статья Юрия Лужкова «Маятник федерализма» в одном из июльских 2004 года номеров газеты «Труд» вернула меня в те, не слишком далекие, годы. Умная статья. Лужков трижды прав. Мы выровняли региональное законодательство и упразднили его расхождения с российской Конституцией. И это — благо. Но мы неисправимы. У России, как видно, единственный на все времена способ восприятия жизни — крайность. Федеральной власти и, прежде всего, Путину, казалось, что, утверждая силу центра, он возвращает России веру в ее силу как единого государства.

Но нельзя забывать, что федерализм в любой стране Запада — главный фактор развития. В Германии — экономическая самостоятельность земель, и в каждой из них свои особенности. Одна — центр металлургии, другая — автомобилестроения, третья — точных технологий, четвертая — индустрии СМИ. В США самостоятельность штатов— ключ к экономической мощи страны в целом.

Это верно, что Россия — страна особая. Но федерализм несостоятелен в двух случаях: когда порождает синдром региональных суверенитетов и тем самым разваливает страну. И тогда, когда трансформируется в унитаризм, и регионы из локомотивов развития страны превращаются в иждивенцев, что стоят в очереди за дотациями центра.

Разве правильно, когда в эпоху стабильности, порожденную невиданными высокими ценами на нефть, накопления страны выросли запредельно, вместо того, чтобы ослабить налоговый пояс регионов, и дать им импульс к развитию, центр усиливает налоговое давление на них, сокращает доходную часть террито-рий? И тем самым, теряет возможность создать во всем государстве эффект экономического рывка?

11 августа 2004 года федеральное правительство на своем заседании устами премьера Михаила Фрадкова достаточно путано изложило свой замысел операции в рамках общей административной реформы. Цель была понятной: материализовать, наконец, ответственность каждого ведомства. Разъяснения делались на примере министерства здравоохранения и социального развития, которым «рулил» Михаил Зурабов. «Разлет» обязанностей ведомства: пенсионный фонд, социальный пакет, здравоохранение делает его ответственность наиболее ирреальной. Вообще «исходная» объединения столь разных участков ответственности — довольно странная, а характер их «соединения» — довольно искусственен. Более того, инициатором этого «суммирования» был сам Зурабов. Особенно странной является та часть объединения, которая именуется здравоохранением.

Следовательно, замысел где-то внутри. И его надо искать в бизнесе биографии Михаила Зурабова. И, когда мы узнаем, что тандем братьев Зурабовых прибыльно работал в страховом бизнесе, становится ясно: объединялись в одном министерстве не по принципам интеллекта, а на основе личных или клановых интересов. Вообще, правомерно считать, что во главе российского здравоохранения должен стоять выдающийся медик. Потому что роль науки в развитии здравоохранения определяющая. Не случилось. На Минздравсоцразвития страны поставлен менеджер. Михаила Зурабова в сферу исполнительной власти привела Татьяна Дьяченко, дочь первого президента России Бориса Ельцина. Она однажды обмолвилась, что любит преуспевающих мужчин. Эти слова в середине 90-х были адресованы Володе Яковлеву, в ту пору главному редактору и основателю газеты «Коммерсант», сыну Егора Яковлева, так что дар организатора журналистского процесса в семье Яковлевых можно считать наследственным. Заметила дочь Ельцина и Михаила Зурабова. И он оказался во главе Пенсионного фонда, говоря образно, на берегу сверхденежной реки. Я думаю, время, когда потребуется проникнуть в пенсионные закрома, в суть пенсионных миллиардов, еще не наступило. Но оно обязательно наступит. И ответы на вопросы: сколько? Куда? Кому? На какие цели? Под какой процент? Ответы на эти вопросы придется давать. Так думал я в 2004 году. В 2009-м, как вы знаете, руководители ПФР оказались на VIP-нарах. Как веревочке ни виться…