Виктор Ротов - Ближе к истине

— А я поэму написал, еще когда в школе учился. В стенной газете напечатали! — он снисходительно усмехнулся. — Женат?

— Женат, — ответил я. — А ты?

— Я тоже, — и снова этак снисходительно усмехнулся. Кинул свой, особый, взгляд в сторону, туда, где на лавочке сидели три девушки. — Как тебе эти девушки?..

— У меня две дочери, — говорю ему, всем своим видом и тоном давая понять, что меня не волнуют девушки.

— Старик, — как бы не замечая этой моей реакции, продолжал он свою мысль. — Какой вечер! Мы с тобой в Москве. И девушки прекрасные!..

Я взглянул на девушек: ничего особенного. Одна узколицая, остроносенькая, нескладная; другая полная, нос пуговицей. Третья, правда, ничего. Но когда улыбается, виден сильно выщербленный зуб. Я подивился про себя: «Что он находит в них?!»

— Хорошо! — говорил он негромко, чуть размыкая губы. — Я это к тому, что жизнь прекрасна!..

В этом весь Женя. Он большой жизнелюб. Хотя жизнь видит и понимает своеобразно. И не только в розовом цвете.

В Глорском он придумает себя. И невзлюбит. Может, потому и убьет его безжалостно. Ибо сам он любит жизнь не так. Он любит ее страстно, глубоко и человечно. Это я почувствовал сразу, с первых часов нашего знакомства.

Так мы познакомились.

Забегая немного вперед, скажу — Женя ушел с третьего курса. У него и без Литинститута, оказывается, дела пошли хорошо: в май — июньском номере журнала «Подъем» за 1964 год вышла его повесть «Грибы на асфальте». Он привез ее в гранках на первую летнюю сессию. Мы читали взахлеб. Удивлялись, восхищались, завидовали, поздравляли. Предрекали ему большой успех и отличное окончание Литинституга. Но на третью летнюю сессию он уже не приехал. К тому времени он стал редактором областной молодежной газеты в Воронеже «Молодой коммунар». В издательстве «Молодая гвардия» готовилась к выпуску его книга. Он мне сказал: «Старик, зачем?», — имея в виду учебу в Литинституте. У него уже было высшее образование, он окончил Воронежский сельскохозяйственный институт. Его заметил уже Гавриил Николаевич Троепольский.

Женя был нрав. Пока мы барахтались в Литинституте, он прочно утвердился в печати в качестве редактора, выпустил две книги, в Москве и Воронеже, был принят в члены Союза писателей…

«Грибы на асфальте» нас сразили наповал. Мы смотрели на Женю, как на восьмое чудо света. Как он мог?! Серьезный, солидный, немногословный человек — и вдруг

такой фонтан юмора! А мастерство! Да зачем ему в самом деле Литинститут? Он уже писатель!

Его книгу заметили, об этой книге писали в центральной прессе.

А теперь о походе.

В походе у нас будет время для лирических отступлений, и мы еще вернемся к литинститутовским делам и узнаем кое‑что, проливающее свет на то, как вызревала повесть «Билет на балкон».

Женя напишет в ней: «Их тянуло друг к другу. Они решили как‑нибудь провести лето вместе. Пойти с палочкой, как Горький.

Переписка велась на протяжении нескольких лет». И т. д.

Да, в 1963–1965 гг. мы задумали поход, и только в 1969–м осуществили.

В один прекрасный июльский день, а может вечер, не припомню теперь, раздался телефонный звонок: Женя.

— Старик, я вылетаю завтра. Встречай…

Не передумал!..

Мы с женой засуетились. Жена: что‑нибудь приготовить, я: в магазин; дочери закричали: «Дядя Женя едет! Дядя Женя к нам едет!» Старшей Тане уже 16, младшей Наде — тринадцать. Обе они были книгочеями. Особенно любили веселые книжки. И знали в них толк.

На следующий день я встречал Женю в аэропорту.

Я почему‑то думал увидеть его добротно одетым под туриста и обязательно сияющим до ушей. А когда увидел его в простой одежонке (в дорогу можно и похуже) да еще в какой‑то немыслимой панаме на голове — я опешил. А скучное, почти мученическое выражение лица друга меня озадачило. «Приневолил человека на глупую затею», — подумал я про себя. Он гнулся под тяжестью неумело заправленного (на одно плечо) большого рюкзака.

— Ты чего? — бросился я к нему. Мы, как обычно, обнялись и поцеловались.

— Понимаешь, старик, она меня на самом деле ждет.

— Кто? — не понял я.

— Люся. (Это его жена).

— Ты ей не сказал, что поехал ко мне?

— Сказал. И матери с отцом сказал…

— Ну и?..

— Ну и… Думают, что я раздумаю и вернусь. Они считают нашу затею опасной.

А в книге он напишет, как Глорский прощается с женой:

«На лестничной клетке, обнимая мужа, Рая плакала.

— Смотри, веди себя там хорошо… — шептала она, пачкая ему ухо слезами. — С девками не пугайся… На большие горы не лазь… Береги себя…»