Алексей Колобродов - Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве

Несколько дилетантских замечаний о русском рэпе, не попутных, а параллельных.

Захар — нормальная популяризаторская стратегия — прислоняет рэп к русскому року, чтобы обозначить его (контр)культурную генеалогию. На самом деле и как ни парадоксально, рэп ближе к авторской песне — приоритет текста, технологическая простота и доступность, массовость и фольклорность в пику современной рок-элитарности. Другое дело, что линия эта не каэспешная, скорее напрямую от Высоцкого (который, кажется, и сочинил первый рэп на русском языке «Красное, зеленое, желтое, лиловое», были у него и еще речитативы) и — в плане того же социального напряжения — от Галича.

Когда-то питерского рокера Майка Науменко (которому русский рок многим обязан) эстеты упрекали в «джамбульщине» — дескать, что видишь, то и поешь. (Что было не очень справедливо — как раз Майк был не чужд несколько наивного символизма и бравирования «культуркой» — «Уездный город N»). Майк, оправдываясь, говорил: по-моему, петь как раз надо о том, что видишь.

Рэперы возвели поэтику акынов в основной творческий принцип.

Как раз сегодня отечественные рок с рэпом во многом не только не родственны, но, пожалуй, противоположны. Современный русский рок угодил либо в натужную претензию на элитарность (странно сочетающуюся с конфузливым термином «рокопопс»), либо в стыдливую коммерцию по принципу «и рыбку съесть, и на харизму присесть». Исключений среди ветеранов немало — «Телевизор», «Центр» Василия Шумова, Александр Чернецкий, те же уцелевшие сибирские панкеры, но я говорю об общей тенденции. Рэперы коммерции отнюдь не стесняются — как средства достижения красивой и сладкой жизни с большими черными машинами, клёвыми телками и качественным ганджубасом, но пародийный этот набор вовсе не отменяет подлинности высказывания.

Собственно, стихия подлинности — как в лучших, так и в более чем средних образцах жанра готовность не просто «отвечать за базар», а не видеть иных вариантов, если на «базар» пробило; вещественность мироощущения здесь и сейчас — главные достоинства отечественного рэпа. А русская реальность, волей или неволей, способствует его расцвету.

«Настоящесть» тем не менее не отменяет ролевой игры: самый брутальный рэперский проект десятилетия — «Кровосток» с назойливым гангстеризмом, сексом (преимущественно анальным) и наркотой (хотя их песня «Биография», косноязычная исповедь очередного «героя нашего времени», достойна войти в литературный канон о 90-х) — сделали люди, от криминала далекие, — Шило и Доктор Фельдман, художники, поэты, писатели, словом, творческие интеллигенты.

В то время как имевшие реальные тюремные сроки Гуф (наркотики) и «Песочные люди» (хулиганка) предпочитают этот опыт не транслировать, впрочем, легко обходясь близкими темами.

Однако было бы ошибочно полагать, будто русский рэп — это новая музыка бунта и адепты ее целыми днями думают, как бы обличить режим и записать очередной гимн протеста. Магистральное направление в рэпе — бытописательство, другое дело, что сам по себе быт рэпера — довольно захватывающее приключение, пусть и не отменяющее жизненной рутины…

И тут происходит забавная история с песенным Путиным: при всем здоровом образе жизни, дзюдо, черном поясе, он еще и признанный наркогуру, с которым так приятно вместе употребить.

Путин воспринимается одновременно в качестве вечного спутника и в амплуа прикольного, своего чувака, партнера по непростому бизнесу рэперской жизни. Строчка пермского рэпера Сявы «Володя Путин, давай замутим» из вполне бравурно-бессмысленной песенки — своеобразный ключ к пониманию Путина-бренда современной молодежью. Глагол «замутить» вроде английского to get и может обозначать любое действие — от совместного раскуривания косяка и создания музыкального проекта до геополитического похода за национальными интересами.

(…)