Владимир Беляев - Я обвиняю!

Итак, тот, кто наблюдал расстрел, стоя поблизости от вырытых могил, был католик Теодор Оберлендер. А кем же был тот высокий опухший гитлеровец, кто принимал в подвалах бурсы арестованных?

1 июля 1941 года на Стрелецкой площади во Львове задержались немецкие автомашины. С одной из них соскочил офицер и, остановив подростка Яцека Виль-чура, спросил у него по-украински, как проехать на улицу Чвартаков. Мальчик проводил машину на эту улицу, к дому, занятому военными. Как позже оказалось, в нём располагалось одно из подразделений батальона «Нахтигаль», солдат которого население стало называть «пташниками», потому что на их машинах и мотоциклах были нарисованы силуэты птиц. После того как Яцек Вильчур выполнил функции поводыря, офицер дал ему пачку сигарет, полбуханки хлеба и приказал немного подождать и не уходить. Вскоре он вернулся с другими солдатами, среди которых было два штатских. «Когда у одного распахнулся пиджак, я заметил кобуру с пистолетом. Осматривали меня некоторое время, а потом один из штатских спросил, нет ли у меня желания заработать. Когда ответил утвердительно, он спросил меня, умею ли чистить одежду и держать язык за зубами? Ответил, что умею это делать».

Дело в том, что сразу же после захвата Львова немецкими войсками Яцек Вильчур оказался на улице. Тяжёлая болезнь отца возложила на плечи шестнадцатилетнего подростка тяжесть содержания целой семьи — родителей и двух младших братьев. Пропитание давала улица: мелкие кражи у немцев, случайные заработки, временами даже отбросы со свалки.

Так Яцек Вильчур, будущий доктор наук, стал работать в казармах батальона «Нахтигаль» и невольно стал свидетелем злодеяний «пташников». В 1961 году в Варшаве вышла первая книга Вильчура — дневник оккупационных лет «На небо нельзя сразу», выдержки из которой мы приводим, а вслед за ней — интересная документальная книжка «Армира не вернётся в Италию» — о судьбе итальянского экспедиционного корпуса, почти целиком уничтоженного гитлеровцами на землях Западной Украины и Польши.

Приводим выдержки из дневника Вильчура за 3–4 июля 1941 года: «Спали мы сегодня с Крыськом (ровесник Вильчура, которого он взял себе в помощники) в котельной, когда на рассвете приехали «пташники» в немецких мундирах. У нас сегодня было много работы с Крыштофором, потому что сапоги солдат были запачканы глиной, грязью и даже экскрементами. У нескольких на штанах была кровь… Один из солдат стирал под краном носовой платок, весь забрызганный кровью. Также и автомашины их были в грязи и глине. Мы чистили сапоги от шести до девяти утра, а потом подметали двор. В этот день мы заработали много хлеба, швейцарского сыра и топлёного сала — смальца. Нам не дают деньги за работу, только продукты… Всё заработанное отнёс домой. Буханку хлеба съели сразу, а остатки, то есть корки и недоеденные куски, мама поставила в печку на сухари…

Сегодня солдаты выехали поздно вечером, и я видел, как они готовили оружие. Мы уже знаем наверное, что они принимают участие в расстрелах. Возвратившись, привезли с собой две автомашины, нагруженные штатскими костюмами, ботинками, очками и портфелями. Кроме того, в машинах было несколько чемоданов. Все эти вещи внесли в большую комнату на первом этаже и приказали нам чистить их… Младший офицер приказал нам обстоятельно осматривать все карманы и всё их содержимое складывать в чемодан. Машины вернулись с Вульки, потому что солдаты проклинали подъезды в этой части города».

Изучая мировую прессу послевоенного периода, в том числе и различные эмигрантские издания, я обнаружил совершенно неожиданно в 45—47-м номерах издающегося в Лондоне польского эмиграционного листка «Ожел бялы» за 1948 год большой материал К. Лянцкоронской «Немцы во Львове», проливающий новый свет на события той страшной июльской ночи 1941 года, когда прогремели немецкие залпы в лощинах Вулецких холмов.

Автора воспоминаний можно считать более чем беспристрастным свидетелем. Польская аристократка, по матери немка, ассистентка университета, она стала в дни войны сотрудницей так называемого польского комитета помощи, который возглавлял председатель главного опекунского совета Адам Роникер.

Вступая в контакт с гитлеровцами, эта организация делала попытки оказать помощь заключённым в тюрьмах. По просьбе краковской профессуры в сентябре 1941 года, Лянцкоронская безуспешно пыталась отыскать следы исчезнувших учёных Львова. Затем по поручению главного опекунского совета она прибыла в Станислав, откуда недавно ушли венгерские части и вся власть перешла к гитлеровцам. Сразу же после ухода венгерских войск так же таинственно, как и во Львове, была арестована и исчезла значительная часть интеллигенции Станислава — около двухсот пятидесяти человек. Это были учителя средних школ, инженеры, врачи, агрономы — преимущественно польской национальности. Был среди захваченных и директор госпиталя, известный хирург Ян Кохай, которого не спасла даже охранная грамота гитлеровцев, выданная Кохаю за излечение немецких офицеров1.