Евгений Додолев - Неистовый Лимонов. Большой поход на Кремль

Поток апокалиптической информации обрекает нас на роль несимпатичного свидетеля чужих несчастий, но это лишь одна сторона медали. Тонкий знаток человеческой души Ж. Бернанос (G. Bernanos) отметил как-то, что «даже самое великое горе несет в себе нечто комическое», а обвал трагического (если следовать этой логике) тем более комичен.

Макабр — это когда нет никакого пиетета перед жизненной трагедией, когда смех спасает от тоски. «Ridentem dicere verum» (смеясь, говорить правду) Гораций предлагал еще две тысячи лет назад, однако к его совету не очень прислушались.

В России поток жути стал в середине 90-х столь мощным (ведь «добрые» сюжеты и статьи про закрома Родины, юных тимуровцев и честных работников торговли давно исчезли), что это уже было, хочешь не хочешь, смешно. Макабр принципиально отличается от чернухи именно наличием юмористической отстраненности, ибо псевдосерьезное отношение к жизненной трагедии — это чернуха, а ироничное — макабр. Надо обладать очень тонким чутьем, чтобы оценить эту разницу. Наши чиновники, к сожалению, им не обладают, поэтому излишне нервно реагируют на проявления макабра. Газета «День» — местами изящный макабр (Александр Проханов — человек с политическим будущим именно потому, что, сам того не ведая, выступает в стилистике макабра). Бессмертный образ кого-то из ее авторов — «пульсирующая матка сионизма» (это про ТВ-аристократа Владимира Молчанова) — образец макабра, читать без смеха подобные вещи невозможно, другое дело, что сами авторы об этом порой не подозревают. Но были и сознательные «макабристы» — Ярослав Могутин самый из их числа яркий.

Весной 1994 года Судебная палата при Президенте РФ по собственной, заметим, инициативе «засела» по некоторым публикациям «НВ». Эти выбранные по велению сердца материалы были как раз (о чем комиссия, естественно, не подозревала) произведениями макабра. Все они содержат достаточно грамотный анализ разбираемой темы, с обильным цитированием мировых авторитетов — философов, психологов, этнографов и других специалистов, а форма подачи — стебовая. Естественно, в таком контексте не может быть (инкриминированного «Новому Взгляду») ни серьезного натурализма, ни тем более «смакования садизма». Аналитическая часть таких материалов подается с большим количеством юмористических обобщений, которые никак не могут быть — цитирую решение Судебной палаты — «обидными для читателей», если у читателей есть мозг и чувство юмора. Однако сам факт выбора именно этих публикаций говорит об убойной силе макабра. Он, являясь формой восприятия действительности, лишает «культурных» чиновников сна и аппетита, вероятно, оттого, что нравится тусовке и молодежи, одним словом, представляет собой угрозу их скучным порядкам.

В тот же период осуществляются попытки «засудить по политике» Валерию Новодворскую, хотя многие авторы пересекаются с ней по мысли. Просто Валерия Ильинична, доводя логическую цепь до конца, делает забавные, парадоксальные и вместе с тем верные выводы, а текст снабжает смешными кроваво-макабрическими образами. Поэтому Новодворская запоминается. Ее любят. И ненавидят. А параллельно существует масса разумных авторов, на которых всем наплевать.

Жизнь, как известно, многогранна, и там, по Ионеско, «где нет юмора, нет подлинно человеческого; где нет юмора (этой внутренней свободы, отстраненного отношения к самому себе), там начинается концлагерь» (E. Ionesco). Да, только в концлагере не смеются, что подтверждает и В. Франкл, считающий, что «юмор относится к существенным человеческим проявлениям, дающим возможность человеку занять дистанцию по отношению к чему угодно». И так как мы пока еще свободные люди, наш удел — комедия на фоне нищеты, трупов, войн, пожаров, землетрясений и всяческих несчастий, что, собственно, и есть российский макабр. Недаром лучшие советские комедии были сняты в страшные сталинские 30-е людьми, которые прекрасно понимали, в какое время и под кем они живут. Вторая мировая война подарила миру чудесные ленты, сделанные во Франции в период оккупации. Это и» Дети райка», и «Вечерние посетители» Марселя Карне (Marcel Carne), и многие другие ленты. В периоды мрака как воздух необходимы юмор и иллюзия «Светлого пути».

Но политики, видно, по жизни достаточно хорошо пристроены, если готовы кормить нас подлинным трагизмом, эдакой псевдосерьезностью и лицемерными переживаниями за судьбы народонаселения. В контексте макабра делается очевидной политическая гениальность «Волковича» Жириновского. Он создал имидж «страшно-смешного» политика. Его бабочка в сочетании с призывами завоевать весь мир — это макабр. «На поверку выяснилось, что актерствующий популист Жириновский чувствовал свой народ намного тоньше, глубже и профессиональнее, чем все многочисленные демократические политики, политологи, социологи, юристы и экономисты» (Л. Пияшева). Умение Жириновского зрелищно устроить мордобой в «собрании», напугать и рассмешить делает его политиком макабра. Победа Жириновского на выборах 1993 года — это не трюк хитрого еврея (как на страницах «Нового Взгляда» упрямо доказывал вечный подросток Эдик Лимонов), а победа персонажа, так же точно, как в свое время персонажем победил русский богатырь Борис Николаевич Ельцин. Да и вообще, политика ведь это тоже рок-н-ролл, качество пения и музыки не имеет никакого значения, важно, соответствуешь ли ты моменту (тогда популярность обеспечена) или не соответствуешь (тогда придется сгинуть в безвестности).