Николай Страхов - Итоги современного знания

Это было его первое произведеніе, съ которымъ онъ хотѣлъ выступить передъ читателями. Ученые друзья удержали его отъ печатанія; они справедливо находили, что книга дурно написана, неясно, длинно, тяжело, такъ что не можетъ имѣть успѣха. Только теперь, спустя болѣе сорока лѣтъ, Ренанъ рѣшился издать эту свою старую рукопись, въ надеждѣ, что огромная знаменитость, которую онъ пріобрѣлъ, уже непремѣнно возбудитъ вниманіе читателей къ первоначальному очерку его мыслей.

Такимъ образомъ, передъ нами снова являются всѣ его воззрѣнія, и въ этой книгѣ найдется не мало любопытнаго для того, кто желаетъ уяснить себѣ ходъ и складъ этихъ воззрѣній. Но мы не объ этомъ хотимъ говорить. Естественно, что, издавая книгу, написанную болѣе сорока лѣтъ назадъ, Ренанъ долженъ былъ задать себѣ вопросъ: насколько сбылись его предсказанія? Какъ и въ чемъ наука оправдала надежды, которыя онъ на нее возлагалъ? Въ предисловіи онъ старается отвѣтить на эти вопросы. Сперва онъ рѣшительно заявляетъ, что его вѣроисповѣданіе осталось неизмѣннымъ. «Моя религія», говоритъ онъ, «все та же — прогрессъ разума, т. е. науки» [3] Е. Rепаn, L'avenir de la science, pensées de 1848. Paris, 1890. Préface, стр. VII. . И такъ, наука признается имъ какъ-бы единственнымъ и полнымъ воплощеніемъ человѣческаго разума. Потомъ, онъ указываетъ на нѣкоторыя частныя поправки, которыя онъ долженъ былъ сдѣлать въ своихъ первоначальныхъ мнѣніяхъ. Наконецъ, онъ начинаетъ разбирать успѣхи наукъ за это долгое время и доказываетъ, что онъ не обманулся въ своемъ юношескомъ поклоненіи, что его чаянія подтверждены научнымъ движеніемъ, съ тѣхъ поръ совершившимся.

«Когда я пытаюсь свести балансъ всего, что оказалось химерой въ мечтаніяхъ, наполнявшихъ меня полвѣка назадъ, и всего, что осуществилось, признаюсь, я испытываю довольно живое чувство нравственной радости. Въ итогѣ я былъ правъ. Прогрессъ, за исключеніемъ немногихъ разочарованій, совершился по тѣмъ самымъ линіямъ, которыя я тогда себѣ воображалъ» (стр. XII).

Попробуемъ же, слѣдуя за Ренаномъ, обозрѣть научные успѣхи за послѣднее пятидесятилѣтіе и посмотримъ, чему онъ такъ радовался.

Ренанъ говоритъ сперва о наукахъ естественныхъ. потомъ о наукахъ историческихъ и вспомогательныхъ имъ наукахъ филологическихъ и, наконецъ, о наукахъ политическихъ и соціальныхъ.

Науки естественныя стоятъ впереди, конечно, потому, что въ наше время онѣ играютъ роль «первой философіи», составляютъ какъ-бы ученіе объ основахъ всего существующаго. Ренанъ съ удовольствіемъ замѣчаетъ, что онъ, въ сущности, всегда былъ эволюціонистомъ въ своей области, въ пониманіи «произведеній человѣчества, языковъ, письменъ, литературъ, законодательствъ, соціальныхъ формъ». Поэтому, водвореніе эволюціонизма въ ученіи о произведеніяхъ природы, начавшееся съ Дарвина, только подтвердило предчувствія Ренана, было только распространеніемъ его воззрѣній. «Я имѣлъ вѣрный взглядъ на то, что я называлъ происхожденіемъ жизни (les origines de la vie). (Такъ формулируетъ онъ уже свои самыя начальныя научныя убѣжденія). Я хорошо видѣлъ, что и въ человѣчествѣ и въ природѣ все дѣлается, что творенію нѣтъ мѣста въ ряду слѣдствій и причинъ». Естественныя науки съ тѣхъ поръ совершенно утвердили и окончательно развили это пониманіе міра. «Предметъ нашего познанія», говоритъ Ренанъ въ видѣ заключенія, «есть нѣкоторое громадное развитіе, котораго первыя, едва, уловимыя звенья даются намъ космологическими науками, а послѣдніе предѣлы представляетъ собственно такъ называемая исторія» (стр. XIII).

Если таковъ итогъ успѣховъ естествознанія, то, какъ мы видимъ, онъ весь содержится въ томъ, что идея «развитія» замѣняла собою идею «творенія». Въ чемъ состоитъ противоположность этихъ двухъ идей, и точно ли онѣ противоположны, если брать ихъ въ ихъ широкомъ смыслѣ, объ этомъ не разсуждаетъ Ренанъ. Въ исторіи и въ природѣ, по его выраженію, все дѣлается. Это очень неопредѣленно; едва-ли бы онъ согласился сказать, напримѣръ, что все дѣлается само собою, или что ни въ природѣ, ни въ исторіи не возникаетъ ничего новаго. Намъ очень мало сказано, если сказано только, что происходитъ «нѣкоторое громадное развитіе». Развитіе по самому своему существу должно имѣть и направленіе и цѣлъ. Почему намъ не скажутъ, нашло-ли ихъ естествознаніе? По крайней мѣрѣ, искало-ли оно ихъ и ищетъ-ли теперь?

Ренанъ нисколько не останавливается на подобныхъ разсужденіяхъ. Но, вмѣсто того, онъ, вслѣдъ за приведенными словами, дѣлаетъ замѣчаніе, изъ котораго все-таки видно, въ какую сторону клонятся его мысли. Именно, онъ замѣчаетъ, что успѣхи естествознанія принуждаютъ его сдѣлать нѣкоторую поправку въ мнѣніяхъ, выраженныхъ въ его юношеской книгѣ.