Даниэль Домшайт-Берг - WikiLeaks изнутри

До тех пор, пока мне удавалось убедить себя, что мы работаем над улучшением системы и находимся лишь в самом начале пути, все было в порядке. Но через три года я уже не верил себе. Еще несколько месяцев назад у нас появилась возможность воплотить в жизнь масштабные идеи по улучшению системы. На это были деньги. У нас была пара надежных сторонников, стало больше ресурсов, но мы по-прежнему толком не занимались этим. Мы вели себя неосторожно, пользуясь доверием наших информаторов и деньгами, которые нам жертвовали.

Раньше я мог серьезно поговорить обо всех этих проблемах только с Джулианом. Он знал о внутренних недостатках системы столько же, сколько и я. Однако большую часть своих переживаний я держал при себе. Мне не хотелось конфликтов.

Между тем я начал переписываться с Архитектором и Биргиттой, с Гербертом и с Харальдом Шуманом, журналистом из «Тагесшпигель». У чата, в котором мы вели напряженные дебаты, было очень подходящее название. Он назывался Mission First – «миссия номер один».

Было ясно, что WL развивается в неверном направлении и мы должны что-то изменить. Технической реконструкцией занялся Архитектор. Чем больше мы обсуждали наши проблемы, тем яснее становилось, что требуется все более обширная реконструкция. Журналист Харальд Шуман еще в Исландии допытывался, кто у нас принимает решения. Он не сдавался, занял место в «Министерстве новшеств» и не отставал от нас. Мы пытались изворачиваться. Мы избегали его, пытались переключить на другие темы. Потому что он точно угадал нашу проблему.

Мы старались отделаться от щекотливых вопросов, рассказывая о наших принципах: как, например, мы решили публиковать материалы в порядке их поступления и придерживаться нейтральной позиции. Была лишь одна проблема: с конца 2009 года мы уже не могли следовать этому принципу, потому что практически тонули в предоставляемых документах, и нам неизбежно приходилось выбирать.

Еще одна проблема: исходя из принципа разделения власти, мы хотели создать нейтральную вспомогательную платформу для размещения документов, то есть обеспечить техническую сторону разоблачения. Мы не собирались выступать как политические агитаторы и использовать сообщения в «Твиттере» для пропаганды.

Наконец, мы выбирали партнеров среди прессы и нам нужны были новые договоренности. Хотя изначально сотрудничество планировалось как эксперимент, мы продолжили использовать этот механизм. Мы наслаждались вниманием со стороны прессы и выстраивали свою позицию так, что материал только выигрывал от того, что сильнее бросался в глаза.

Если бы никто не выносил единоличного решения по поводу публикаций, это имело бы одно большое преимущество: никто бы не нес ответственность, если что-то пойдет не так. Вместо этого мы полагались на принципы и действовали согласно установленному механизму. Но это была иллюзия.

Дело не только в том, что нам приходилось самим принимать решения. Мы поступали так и дальше и даже не пытались разработать никаких правил для наших действий. Это был главный больной вопрос, и именно его затронул журналист Шуман из «Тагесшпигель»: кто именно принимает решения?

Шведский прокурор отозвала ордер на арест Джулиана в течение 24 часов и смягчила статью до обвинения в сексуальном домогательстве. Но по настоянию адвоката тех женщин в ноябре было вновь выдвинуто обвинение в изнасиловании.

Джулиан сказал мне, что Кристинн после нашего разговора в саду скульптур сообщил ему, что я пытался манипулировать Биргиттой. Мы еще не одну неделю придирчиво разбирались, кто кому что сказал.

Мы начали вести протоколы разговоров в чате и пересылать их друг другу. Мы пытались со всех сторон, так сказать, симметрично, дать Джулиану представление о правде. Нам хотелось подтвердить это документально. Никто не возражал против участия в беседах Кристинна и Инги, хотя они не входили в ядро команды. Что касается разговора в чате с Джулианом, во время которого он отстранил меня от работы, то его запись, которая потом была опубликована в журнале «Вайрд», не велась. Я до сих пор не знаю, кто тогда передал текст этому англоязычному журналу. Думаю, есть причины открыть протокол нашей беседы другим людям. Речь в нем шла не о личном, а о культуре общения в WikiLeaks. Протокол чата давал ясное представление о том, в каком состоянии находился тогда проект, каким тоном и с какими аргументами велся разговор. Я могу в сотый раз утверждать, что Джулиан был диктатором. Но каждый может составить свое представление, если прочитает наш диалог.