Алексей Сахнин - Болотная революция

Я помню, как мы сидели на лавочке в Новопушкинском сквере, курили, и Удальцов меланхолично перечислял наши неудачи. Он вспоминал, что в 2007 г., накануне предыдущих думских выборов, когда политическая борьба проходила гораздо острее, даже не участвовавшие в выборах активистские группы испытывали некоторый подъем в связи с общим ростом интереса и внимания общества к политике. Но сейчас, в 2011, все было слишком уныло. «Левый фронт», созданию и развитию которого мы отдали несколько лет, переживал если не упадок, то застой. Никакой очевидной перспективы в обозримые сроки не просматривалось («если вдруг не случится революция»- добавляли мы каждый раз). Мы, разумеется, собирались по-прежнему инициировать и проводить кампании социального протеста, участвовать в акциях против ущемления демократических прав и свобод и т. д. Но ни одна из них не казалась в тот момент потенциально прорывной. А общий кризис, который вроде бы назревает… Черт его знает, разразится ли он вообще? Или, может, рассосется сам собой?

Нас тогда — точно так же, как и теперь, — очень беспокоила угроза того, что накопившийся потенциал протеста будет спущен через безопасный для власти погромный клапан. В декабре 2010 г. довольно крупные выступления под националистическими лозунгами произошли на Манежной площади. Многим в тот момент (как и сейчас, после Бирюлево) казалось, что массовый взрыв неизбежно приобретет коричневый полуфашистский окрас. Практика показала затем, что во время подъема национализм отступает. Но тогда этого опыта у нас еще не было.

В тот раз, несмотря на хорошую погоду, разговор у нас получался невеселый. К тому же мы прощались. Мне предстояла двухмесячная командировка в Сибирь.

4 декабря, в день выборов, я прочел в новостях, что мои товарищи устроили небольшую акцию на Красной площади. Мне тогда показалось, что этим все и закончится.

Но через пару дней я вернулся в Москву. Мир уже перевернулся с ног на голову. В метро пассажиры говорили только о политике. Незнакомые люди подходили, заговорщицки подмигивая, и пожимали руки — «вы ведь тоже из оппозиции?». Энергия массового протеста буквально волнами перекатывалась по Москве и пульсировала на улицах.

Даже для тех, кто оставался в Москве, — а события, которым посвящен этот текст, проходили преимущественно в столице, — оказались к этому совершенно не готовы. А издалека вообще было трудно даже вообразить масштабы перемен.

Массовое протестное движение 2011–2012 гг. не было, конечно, революцией. Оно почти не вылилось за пределы столиц и нескольких крупных мегаполисов (о немногих важных исключениях речь пойдет отдельно). Оно не вовлекло в себя большинство народа. Оно не поставило на повестку дня многие важнейшие вопросы национальной жизни. У него вообще была масса слабых мест и недостатков. Но на фоне унылой российской политики, в которой полтора десятилетия почти безраздельно властвовала элита, это движение, безусловно, было эпохальным сдвигом. Впервые за долгие годы активисты гражданских движений и рядовые граждане выступили в качестве сколько-нибудь организованной силы и превратились в ключевой фактор внутренней эволюции страны.

Так случилось, что протестное движение с самого начала было связано с Болотной площадью в Москве. Именно там прошли три важнейшие акции в его истории — митинги и демонстрации 10 декабря 2011, 4 февраля и 6 мая 2012 г. Поэтому в прессе и исторической памяти оно останется как «Болотное движение». Противники называли его «болотом». Многие участники (и я в их числе) считали, что остров между Москвой-рекой и Обводным каналом, на котором расположена Болотная площадь, стал символом внутренней слабости, ограниченности этого движения, его будущей неудачи. Но история сложилась так, как сложилась. Сегодня всем сторонникам перемен в России стоит внимательно изучать историю болотного движения, потому что в ней содержатся многие ответы на наши вопросы о будущем. В том числе и о том, какую стратегию должны избирать активисты гражданских движений, сторонники оппозиции и просто неравнодушные граждане в следующий раз, когда судьба страны будет решаться на улицах и площадях. А в том, что такой момент настанет, я лично нисколько не сомневаюсь.

Когда-то, в 2007 г., выступая на форуме своих сторонников, Владимир Путин неодобрительно высказался о склонности сотрудников НКО «шакалить у иностранных посольств». Подразумевалось, что именно в этих учреждениях активисты гражданского общества и их лидеры пропитываются антироссийским духом и получают инструкции по развалу России. Однако путинская критика «шакалящих» отразилась не только на экологах и правозащитниках, традиционно получавших гранты на свою работу у международных организаций. В числе пострадавших оказались и многие исследователи.