Аркадий Сахнин: Машинисты (авторский борник)

Это книга о героизме и подвигах железнодорожников, главным образом машинистов, действующих в разные годы жизни страны как в условиях чрезвычайных, так и в обычной повседневной обстановке.

Люди железных дорог — это излюбленные герои Аркадия Сахнина. Его влюбленность в профессию машинистов становится особенно понятной, когда мы узнаем, что сам он не один год проработал в локомотивном депо и на паровозе.

Повесть «Машинисты», давшая название всему сборнику, с которой он и начинается, в значительной мере автобиографична. Сам он, как и его герои, с мальчишеских лет начал «общение с паровозом», работая на транспорте, не раз сдавал экзамены, так красочно описанные им, которые ежегодно проходят все железнодорожники, от «стрелочника до министра». Как и его герои, в первых своих поездках он пережил горькие часы, когда «ни воды, ни пара машина не держит», зато и познал гордое чувство человека, ведущего международный экспресс, где и за правым крылом локомотива, и за левым могут находиться люди лишь высшей квалификации.

Аркадий Сахнин пишет о машинистах, показывая множество чисто производственных нюансов, но его произведения не носят вовсе специального характера, часто называемого у нас «производственным». Ведь не придет же в голову мысль, будто «Старик и море» Хемингуэя — это произведение о рыбном промысле, хотя в нем подробнейшим образом показана техника этою промысла, как никто не отнесет, скажем, чеховскую «Палату № 6» к числу произведений только о больнице или врачах.

Доскональное знание Сахниным профессии его героев дает ему широкую свободу в обращении с материалом и помогает создать ту атмосферу правды жизни, в которой они живут и действуют.

Впервые повесть «Машинисты» была опубликована в 1970 году и сразу же привлекла к себе внимание читателей и критики. Привлекла качествами не специфическими или производственными, а теми, что характеризуют подлинную прозу, немыслимую без глубокого раскрытия характеров. Показательно, например, что об этом произведении сказал свое авторитетное слово и Георгий Радов, знаток сельского хозяйства, высокое творчество которого, главным образом, и посвящено труженикам села, так не похожим по своей профессии на героев Сахнина.

Прежде чем представить своих героев в крайней ситуации, «Сахнин «заглядывает» в их детство, в их юность, — писал в «Комсомольской правде» Г. Радов, — и нам являются характеры живые и, как все живое, многогранные. Писатель не спешит обличать Владимира Чеботарева: он и смекалист, этот машинист, и трудолюбив, и на самом деле новатор — никуда от этого не уйдешь. Только вот однажды пошел на компромисс с совестью, только вот в другой раз честолюбие одержало верх над товарищеским долгом, только вот… А когда дело подходит к развязке, когда, повторяю, мчится неуправляемый экспресс навстречу нефтеналивному составу и вот-вот в него врежется — именно в эти мгновения «срабатывают» те свойства характеров, которые, как мы видели, были «выпестованы» многолетней внутренней деятельностью: закалкой мужества у одного и червоточиной у другого, то есть у Владимира Чеботарева. Не прошли даром эти «только вот».

И еще один известный публицист и критик, Борис Панкин, в одном из очерков своей книги «Время и слово», анализируя творчество нашего автора, также констатирует: железная дорога, нелегкий, часто героический труд ее людей — это для Сахнина родное, извечное, любимое. Однако, отмечает критик, дело не просто в правдоподобии деталей, которые хорошо знает автор. Дело в том, что, переданные с самой скрупулезной точностью, они одновременно помогают проникать в духовную суть человека с такой глубиной, которая и приводит к эмоциональному воздействию на читателя. «Рассказ о крестном ходе машиниста Дубравина, — пишет Б. Панкин, — о пятнадцати метрах мученического его пути от паровозной будки до концевого тормозного крана, которым он только и мог остановить мчавшийся навстречу катастрофе пассажирский поезд, — рассказ этот принадлежит к лучшим страницам творчества Сахнина. Мы вместе с Дубравиным пядь за пядью одолеваем эти страшные пятнадцать метров. Повисаем над рельсами, сдираем с рук обожженную кожу и все эти трагические минуты с жуткой отчетливостью представляем, как нарастает, все ускоряя ход поезда, парообразование в котле и одновременно — как забивают «козла» в плацкартном вагоне, как матери укладывают спать ребятишек, которые могут и не проснуться…»