Мария Голованивская - Признание в любви - русская традиция

Любовь для нас – не состояние, а действие. Сказать «люблю» – значит принять на себя обязательства. Сказать «люблю», несмотря на иррациональную природу любви – значит принять на себя ответственность.

Любовь – это возможность. Возможность помочь тому, кого любишь (деятельная любовь). В этом смысле любовь – самоотреченное служение, незнающее ни гордости, ни унижения.

Любовь имеет плотское измерение. В любви люди иногда выступают просто как мужчины и женщины. Это «просто» никуда не ведет. Как никуда не ведет животное начало в нас. Точнее, ведет: через наслаждение в тупик телесности.

Любовь сильнее времени, обстоятельств, колдовства. В этом смысле Одиссей всегда с нами.

Любовь и разговоры о ней неразрывно связаны с опытом чтения. Отсюда и ее поэтизация, и ее отрицание. Любовь – это чепуха, бесполезная придумка, говорят те, кто не верит книгам, а только собственному опыту.

У любви есть границы – это совесть, грех, стыд.

Объектом любви может быть кто угодно (а не только представитель противоположного пола). Теоретически может, но пока мы не знаем правил такой любви. В нашей литературе есть лишь немного образчиков любовных объяснений к теще, несовершеннолетней девочке, женщины женщине, мужчины мужчине. Эта сфера свободна для творчества, и мы не знаем, родит ли оно канон.

Любовь входит в линейку понятий: любовь – страсть – безумие – секс. Эти понятия обозначают границы чувства, за пределами которых оно меняет свое качество.

Порок в любви нам интересен как иностранный опыт.

Адюльтер и измена для нас разные вещи.

Свобода в любви – дискуссионное понятие. Экспериментально оно определяется через возможности выбрать любого партнера или остаться одному.

Так если все это уже написано, и по написанному – снято, так о чем писать? Что к этому можно добавить? Пошлые реалити-шоу?

Что они такое по сути? Антикультура?

Давайте теперь вспомним дотолстовский период русской литературы и открытые там смыслы.

Русская любовь приходит внезапно («нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь»). И сам этот факт представляет собой большую тайну. Тот, к кому это чувство приходит, не может его объяснить ни себе, ни другим. Откуда она взялась, эта любовь? Судьба, говорим мы себе. И никуда от нее не уйти. Объяснить ее происхождение мы не можем, вот и киваем на судьбу. Само по себе это чувство для нас – страдание. И связано оно с тем, что мы больше не можем жить без другого. Это и есть тайна: шутка ли признаться, что теперь от этого другого зависит наше спокойствие, счастье, иногда сама возможность жить.

Мы говорим о любящих друг друга: две половины, два крыла. Открывшись, открыв друг другу тайну, влюбленные образуют одно целое. Один мир. Одну жизнь. Если вторая половина не любит в ответ – это трагедия, раскол всего, испытание.

Но как выглядят эти две половины?

Женщина в нашей культуре – существо особенное, сакральное, мудрое, знающее тайны, умеющее привораживать. Мужчина – простоват, хитроват, неумеха, но твердо знает, что женщина – божество, за ней нужно ухаживать и ей нужно приносить дары. Он – воплощение земного смысла, он стоит ногами на земле и обеспечивает великое дело, которым занята женщина.

Любовь русской женщины очень активна. Она преобразует, создает, плетет нить жизни. В русской культуре Пигмалион – это женщина, а не мужчина.

Она и охотница – стреляет глазами и поражает наповал. Но кого она может полюбить сама? Она любит, прежде всего, тех, кому может служить. И в этом нет никакого парадокса, потому что для служения она выбирает мужчин с потенцией – героев, демонов, бунтарей, поэтов. И заодно удивительных по своей культурной подоплеке неудачников, в которых, по ее ощущению, дремлют великие демоны и герои, но без ее деятельной любви никак не могут реализовать все дремлющее или забитое жизнью богатство своей натуры.

Как она служит? Самоотверженно. Страдает, терпит, прощает. Ведь став чьей-то, она служит, «везет воз», превозмогает жизнь.

Знакома ли ей страсть? Еще как! Очертя голову, она кидается в нее, как правило, будучи неспособной к лукавству и лицемерию.

Что из этого эксплуатируют реалити-шоу? Все, только со знаком минус, воплощенное в своей противоположной ипостаси. Перечитайте предыдущие два параграфа – в этих шоу вычитается из практики жизни и культурного поля все по очереди, одно за другим.

Это вычитание и есть последняя территория, окончательно еще не занятая, на которой толкается массовая культура и желтая журналистика.