Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?

5 декабря, после нескольких десятков предупреждений, протестов и нот, подразделения Араратской Республики вошли в «армянские» уезды бывшей Тифлисской губернии, явочным порядком занятые после ухода турок войсками ГДР. Спустя четыре дня, 9 декабря, пролилась первая кровь, и ученики немецких фельдфебелей, не устояв под ударом учеников российских унтер-офицеров, начали отход из спорных областей. Причем темпы отхода нарастали не по дням, а по часам, а дашнаков пропорционально успехам заносило все круче, не слабее, чем турок весной. Если в Эривани еще звучали осторожные намеки, что свое надо брать, а на чужое не зариться, то верхушка армии, на «политиканов», как обычно, посматривавшая свысока, не особо скрывала, что считает Тбилиси (тогда почти наполовину населенный армянами) « древним и исконным армянским городом », очень подходящим на роль столицы Великой Армении. В связи с чем неприятно удивленное правительство Грузии срочно обратилось к англичанам, предлагая все, что раньше имели немцы, в обмен на помощь от агрессии армянской военщины, которая, кстати (Keep In mind, ladies and gentlemen!), еще, о ужас, и пророссийская. Предсказать реакцию надменных бриттов было несложно. Уже 15 декабря томми в пробковых шлемах и пэдди в килтах высадились в Поти, а 25 декабря маршировали по Тбилиси, показывая обывателям, что бояться нечего. Правда, бояться и без них уже дней десять как было нечего – drang войск Араратской Республики на Тбилиси захлебнулся: углубившись в коренные грузинские земли, дашнаки у городка Шулавери обнаружили, что грузины, когда припечет, тоже умеют драться и не бежать. Так что англичанам осталось только зафиксировать, кто теперь в доме хозяин и – в последний день 1918 года – продиктовать драчунам условия справедливого мира. Спорные территории на глазок разделили поровну, а зона Алавердских медных рудников, более всего интересовавшая Сити, была объявлена « нейтральной », и руководить ею отныне надлежало белому сахибу в ранге генерал-губернатора.

В начале 1919 года на какое-то время стало немного легче. Казалось даже, что можно собирать камни. Три республики понемногу разгребали завалы, первым делом озаботившись утверждением себя на международной арене, на предмет чего отправили делегации на Парижскую конференцию, где державы-победители решали, каким быть миропорядку после Великой войны, карали побежденных, награждали отличившихся и определяли судьбы новорожденных. Покоем, однако, Закавказье наслаждалось недолго, чего, впрочем, и следовало ожидать. Как чаще всего случается при дележе наследства, все заинтересованные стороны считали, что какие-либо демаркации и прочие юридические штучки возможны только после полного восстановления «исторической справедливости». Которую, правда, каждый понимал по-своему, удивляясь, а затем и возмущаясь тем, что соседи не понимают элементарных вещей, высказывая претензии на то, что им не может принадлежать просто потому, что не может.

Легче всего было Грузии. Обретя, в сущности, все чаемое, она вплотную занялась разъяснением непонятно чего требующим национальным окраинам того простого факта, что сепаратизм не есть хорошо, параллельно строя планы на случай полного развала Турции, а время от времени и щупая на прочность тылы деникинцев, но в серьезную драку стараясь не влезать. Куда сложнее обстояли дела в Азербайджане, под британской опекой с трудом приходившем в себя после кровавого кошмара Бакинской Коммуны (об этом подробно речь вести не будем, но поверьте на слово – большевики на пару с дашнаками порезвились там от души) и мусульманского реванша после Битвы за Баку. По большому счету, как культурные люди из «Мусават», так и всесильные в глубинке «татарские» беки ничего особого от жизни не хотели, им вполне хватало своего, и возвращение к ситуации «как до войны» их бы вполне устроило. Проблема, однако, заключалась в том, что рыбка задом не плывет. Сформировавшийся за много нелегких столетий и худо-бедно устраивавший всех баланс сдержек и противовесов обрушился, этническая и религиозная чересполосица пробудила крепко, казалось бы, спящих демонов.

Ситуация весьма напоминала более позднюю, сложившуюся в Британской Индии накануне раздела. Элита десятка бывших ханств (те самые беки) и простые «татары» тяготели к Баку. В крайнем случае, если слиться воедино не позволял географический фактор, готова была какое-то время пожить независимо (в Нахичеване, например, сама по себе возникла «суверенная Аракская Республика»). Зато христианские «низы» категорически не хотели жить по-старому. Бывшая «райя» ожидающе поглядывала на Ереван, где безраздельно рулила всесильная «Дашнакцутюн», молившаяся на карту « Великой Армении в справедливых границах времен Тиграна », а мусульманское население «спорных» областей считавшая неким досадным нонсенсом. Чем-то чуждым и невесть откуда взявшимся, что в принципе можно терпеть, но лишь при условии полной лояльности. Самый же неприятный нюанс заключался в том, что даже эта, мягко говоря, жесткая позиция существовала только в теории.