Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?

На этом фоне уезды Восточной (крохотной по сравнению с Западной) Армении, когда-то иранской, а с начала XIX века – российской, казались оазисом мира, едва ли не раем земным. Неудивительно, что армянские элиты, все более набирающие силу и вес в Империи, активно лоббировали в Петербурге оказание помощи «маленькому христианскому народу, изнывающему под игом». Не слишком, правда, успешно: имея опыт развития событий на Балканах, царское правительство – вполне справедливо, между прочим, – полагало, что Армения, буде ее освободить из-под оного ига, тотчас, как Болгария и Греция, уйдет из российской зоны влияния под лондонский и парижский зонтик. Тем более что центры «политической диаспоры» базировались как раз в «просвещенной Европе» и на «просвещенную Европу» в основном ориентировались. Армянскому делу сочувствовали, заступались, делали дипломатические демарши, но не более того. Вплоть до Первой мировой, когда в ходе победоносного наступления российских войск (при участии сформированных по указанию Петрограда армянских подразделений) от турок была освобождена практически вся Западная Армения и на освобожденных территориях начали формироваться органы самоуправления. К вящему огорчению местных мусульман, претензии к которым у армян были немалые и обоснованные. Прямым следствием этих событий и стал печально известный Геноцид армян, когда правившие Османской Империей младотурки, ребята совершенно нерелигиозные, зато предельно прагматичные, исходя из имеющихся реалий, выработали формулу « Армяне все до единого предатели, пока есть армяне, проблема никуда не денется, – и пусть нас проклянут потомки, но Турция будет жить ». Писать об этом слишком страшно и противно. Затем настали тяжкие времена – отступление русских войск со многих позиций и уход вслед за ним масс армянского населения, опасающегося расправ за то, что, с какой бы симпатией к кому ни относись, с точки зрения, как ни крути, законных властей на всех языках называется «коллаборационизмом». Впрочем, сил отбить всю Западную Армению туркам не достало…

Как бы то ни было, эпоху великих потрясений, грянувшую в феврале 1917 года, именно армяне, вернее, их политически активная элита встретила – по сравнению с политической элитой других народов Кавказа – в, скажем так, наиболее подготовленном состоянии. Все тряслось, в хаосе краха Империи возникали, сменяя друг дружку, все новые и новые структуры местной власти – сперва ОЗАКОМ (Особый Закавказский Комитет), сформированный Временным правительством из «кавказских» депутатов Государственной Думы, затем, после октябрьских событий в Петрограде, Закавказский Комиссариат, созданный «снизу», местными партиями, на дух не переносящими большевиков, – однако первыми вопрос о возможности собственной национальной государственности поставил именно они, созвав еще в начале октября в Тифлисе армянский национальный съезд, делегаты которого (большинство, конечно, от Дашнакцутюн) избрали Армянский Национальный Совет, фактически политическое руководство населения населенных армянами регионов России.

Фронт тем временем рухнул. Армия, не зная, за что теперь воевать и надо ли воевать вообще, понемногу разлагалась, а в конечном итоге, заключив – фактически на уровне братания – «Ерзнкайское перемирие», полк за полком потянулась на север, бросая кровью завоеванные земли на произвол судьбы. С этого момента турецким силам в Западной Армении противостояли лишь несколько тысяч кавказских добровольцев, которым некуда было уходить. Сколько-то грузинских подразделений, сколько-то (совсем чуть-чуть) «татарских», но в основном, конечно, армянский корпус, сформированный еще при «старом режиме» – три дивизии, хотя и неполного состава, но хорошо вооруженные, обученные и руководимые опытными русскими офицерами под командованием талантливого царского генерала Фомы Назарбекова (в девичестве Назарбекяна). Там же служили и прославленные, популярные в массах «полевые командиры» федаев типа Дро и Андраника. По местным меркам, это была серьезная сила. Но плетью обуха, известное дело, не перешибешь. Так что, когда в середине февраля 1918 года турки, нарушив конвенцию, начали наступление, все, что смогли сделать армянские дивизии, – это отступать, на пределе сил цепляясь за каждый пригорок, чтобы хоть как-то прикрыть исход сотен тысяч беженцев, знающих, что их ждет под турками. В холоде, в голоде, в хаосе жертвы были огромны, да и резня началась знатная: турки не щадили никого, но и мусульманские селения, имевшие несчастье оказаться на пути отступающих, вырезались и выжигались дотла. Понятие «пленные» исчезло вместе со всеми остальными правилами «культурной» войны, и когда в середине марта, после падения Эрзерума, фронт, наконец, стабилизировался примерно на линии довоенной границы, Западная Армения была уже процентов на восемьдесят «Арменией без армян».