Ахмед Рушди - Шаг за черту

Эти вопросы ставит британский писатель (и юрист) Энтони Джулиус в своей новой книге «Против правил: нарушение правил в искусстве». В основном Джулиус пишет об изобразительном искусстве (но не только). Он рассказывает занимательную историю появления английского слова transgression («нарушение», «прегрешение») в шестнадцатом веке; изначально оно несло «негативный библейский оттенок», но довольно быстро обросло новыми смысловыми наслоениями: «нарушение правил, включая нарушение принципов, соглашений, церковных канонов и табу; нанесение серьезного оскорбления; переход, уничтожение или искажение физических или концептуальных ограничений». Джулиус анализирует маргинальные произведения, написанные Эдуардом Мане в 1860-е годы. На примере картины «Олимпия», изображающей проститутку и названной так, поскольку в то время жрицам любви нравилось называться этим именем, автор исследует грань между искусством и «порнографией» (это слово в буквальном переводе означает «изображение потаскухи» и появилось примерно в ту же эпоху). Он пересекает грань между понятиями «обнаженная женщина» (эстетическая идея, лишенная эротизма) и «голая женщина» (женщина, всем своим видом подтверждающая свои откровенно эротические намерения). На полотне «Мертвый Христос с ангелами» Мане поставил под сомнение Воскресение Христово, что вызвало множество нападок. Даже «Завтрак на траве» обвиняли в «одновременном нарушении законов перспективы и морали». Поскольку сегодня Мане и его великие современники считаются выдающимися мастерами мирового искусства, у нас уже готов один ответ тем, кто пытается наложить ограничения на искусство: то, что в одно время считается порнографией, в другое время получает статус шедевра. В конце концов, в 1857 году роман «Мадам Бовари» так возмутил благонамеренных граждан, что Флобер за него подвергся преследованиям. Стражам границ общественной морали всегда стоит опасаться, как бы история не выставила их дураками.

Значительную роль в формировании современного представления о бунтарском искусстве Джулиус по праву отводит французскому писателю двадцатого века Жоржу Батаю. Однако интересен тот факт, что Батай считал нарушение табу одновременно и необходимостью, и проведением новой демаркационной линии. Юлия Кристева развивает эту мысль: «Нарушение норм временно отменяет границы, не разрушая их. Разговоры об этике начинаются каждый раз, когда необходимо поколебать устои и дать волю негативным эмоциям, стремлениям, страсти, наслаждению и утехам, а затем вернуть устои на место — впрочем, тоже не навсегда». Вот и второй ответ потенциальным цензорам в наш робкий век: произведения искусства, в отличие от террористов, ничего не меняют.

Джулиус превосходно вывел «Пять оправданий искусства»: «оправдание на основании Первой поправки к Конституции США»; «эстетическое алиби» («искусство — особая сфера, где можно сказать то, что не скажешь по-иному»); «оправдание отчужденностью» («задача искусства — освободить, нас от предубеждений, делая знакомое чужим, а несомненное — смутным»); «каноническое оправдание» (любое произведение искусства существует в традиции таких же произведений, и его следует обсуждать и понимать только в контексте этой традиции) и «формалистическое оправдание» (искусству присущ свой отдельный способ существования, и его не следует путать с родственными, но отличными от него продуктами воображения, такими как пропаганда и полемика). Я имею некоторый опыт, связанный с нарушением правил и последствиями этого нарушения; в разных случаях мне приходилось применять все пять оправданий, что Джулиус любезно отметил в своей книге. Однако в конце он приходит к заключению, что «эстетический потенциал нарушения правил исчерпан». Я не уверен, что в этом он прав.

Еще до террористической атаки на Америку я был убежден, что в Великобритании и Европе, да и в Америке, все больше и больше подавляются художественные и даже интеллектуальные свободы, что верх постепенно одерживают осторожные политические и корпоративные силы и во многих социальных группах отчаянно культивируется новая культура — культура вспыльчивости и обидчивости. Число тем, которые можно обсуждать безнаказанно, уменьшается с каждым днем, и все больше способов словесного выражения мыслей считается преступными. За пределами западной цивилизации, во всем арабском мире, во многих африканских странах, в Иране, Китае, Северной Корее, — повсюду писатели и мыслители подвергаются преследованиям, и все больше их вынуждено жить в изгнании. Противодействовать культурной ограниченности было необходимо и раньше; теперь, после 11 сентября, это необходимо вдвойне. Свобода искусства и мышления тесно связаны со свободой общества в целом. Борьба за свободу художественного самовыражения помогает прояснить более значительный вопрос, который мы все задавали друг другу, когда самолеты врезались в башни: как нам жить дальше? Насколько нецивилизованным мы позволим стать нашему миру в ответ на такое варварское нападение?