Наум Синдаловский - И смех, и слезы, и любовь… Евреи и Петербург - триста лет общей истории

Понятно, что стремительное восхождение царского денщика по карьерной лестнице вызывало и уважение, и зависть одновременно. Зависти было больше. К тому же Девиер осмелился посягнуть на родство со вторым человеком в государстве – самим Александром Даниловичем Меншиковым. В 1710 году он пришел к Меньшикову и официально попросил руки его сестры Анны Даниловны. Говорят, что как раз этого и не смог простить ему всесильный герцог Курляндский. Возмущенный дерзким предложением юного нахала, Меньшиков велел своим слугам «примерно наказать» Девиера. Его избили до полусмерти и выбросили на улицу.

Но и это, если верить городскому фольклору, пошло только на пользу стройному красавцу. Он пожаловался царю на грубое поведение его любимца, и Петр принял сторону Девиера. Согласно легенде, чтобы в дальнейшем оградить Антуана от рукоприкладства невоздержанного и грубого Меншикова, он специально придумал должность обер-полицмейстера Петербурга. И назначил на нее Девиера. Кроме того, женолюбивый Петр будто бы преследовал и другую мысль, казавшуюся ему пикантной. Так, по мнению самодержца, Девиеру легче было добиться руки своей избранницы.

Между тем описываемые нами романтические события происходили в 1710 году, а должность петербургского обер-полицмейстера впервые была учреждена царским указом только в 1718-м. Но легенда оказалась настолько живучей, что со временем приобрела статус едва ли не исторического факта. Может быть, потому, что цель и в самом деле оправдала средства. Антуан Мануйлович стал-таки мужем Анны Даниловны, а Петербург приобрел нового и, судя по свидетельствам историков, весьма достойного городского хозяина.

Хотя друга в лице Данилыча Девиер так и не приобрел, а, напротив, ожесточил его против себя до такой степени, что в конце концов это сыграло самую зловещую роль в его дальнейшей судьбе. В 1727 году, как раз накануне смерти Екатерины I, Меньшикову удалось отомстить юному карьеристу. Он сумел оклеветать Девиера. Будто бы тот в пьяном виде веселился вблизи покоев смертельно больной государыни. Екатерина поверила и подписала указ о лишении обер-полицмейстера всех чинов и званий и ссылке его в Сибирь. На следующий день императрица скончалась, а по городу из уст в уста пронеслась фантастическая легенда о некой «обсахаренной груше», насквозь пропитанной смертельным ядом, которую подал Екатерине не кто иной, как Девиер. Кто был автором этой невероятной легенды, можно только догадываться.

Вернулся Девиер из ссылки через много лет, при императрице Елизавете Петровне. Она с детства помнила обходительного молодого человека, пытавшегося обучить ее иностранным языкам. В 1744 году Антон Девиер был вновь назначен обер-полицмейстером Петербурга. Если верить фольклору, то почтительный страх перед любым полицейским чином и трепетное уважение вообще к полиции, которые долгое время культивировались в дореволюционной России, велись от строгого, добросовестного и справедливого Антона Мануйловича Девиера, первого обер-полицмейстера Санкт-Петербурга, при одном имени которого будто бы «дрожали обыватели». Напомним, что круг обязанностей обер-полицмейстера, определенный лично Петром I, уже тогда мало чем отличался от обязанностей сегодняшних градоначальников. Но в первой четверти XVIII века они многократно усложнялись еще и тем, что вводились в городе впервые, а за их соблюдением наблюдал лично государь. Заслуги Девиера в их определении велики. Именно он впервые «устроил пожарную команду», следил за освещением улиц и каменным мощением дорог, организовал систематический вывоз нечистот, учредил надзор за продажей доброкачественных съестных припасов, установил регистрацию населения и строго спрашивал за «принятие на работу беспаспортных». Он лично каждый день объезжал город. И нес личную ответственность за все, что в нем происходило. Широко известен исторический анекдот о том, как Девиер однажды на себе испытал тяжесть царской дубинки только за то, что всего лишь одна доска была выломана из дощатого настила моста через Мойку, по которому Петр изволил проехать в сопровождении любимого обер-полицмейстера.

Известны в окружении Петра и другие выходцы из еврейского народа. Одним из них был придворный шут Ян д`Акоста.

Институт придворных шутов достался Петру по наследству от его предшественников на русском троне. Известны имена шутов Ивана Грозного, царя Алексея Михайловича. Должность царских шутов сохранялась вплоть до екатерининской эпохи. Шутов любили. Они выполняли важную социальную роль, служили неким клапаном для выпускания пара из кипящего котла общественного мнения. С появлением зачатков гражданского общества, которое зарождалось в аристократических салонах, надобность в шутах стала исчезать. Некоторые рудименты этого общественного института дожили до царствования Павла I, а затем полностью исчезли из российской придворной жизни.