Марина Светенкова: Светка. Смех. Слезы. И любовь

© Марина Светенкова, 2022

ISBN 978-5-4493-6184-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Правда удивительнее вымысла,

ибо вымысел боится выйти за пределы вероятного,

а правда – нет…»

Марк Твен

Она сидела в комнате одна. Неподвижно. Зоркий взгляд въедливо всматривался в никуда. Именно туда, по её мнению, стремительно катилась жизнь. К тому же так много всего накопилось внутри, было необходимо поговорить с собой. Возможно, даже вслух. На кону стояла жизнь, которую хотелось прожить, прочувствовать и разделить на «до» и «после». Расставить точки, осмыслить ошибки, понять, в какую сторону двигаться дальше.

Несмотря на то, что, по заверению мамы, в детстве Светка была той ещё заразой, она выросла достойным представителем современного общества. Родилась в начале 80-х и добросовестно прошла две стадии взросления в партиях «октябрята» и «пионеры». Это наложило отпечаток по части ответственности, формированию авторитетов и прочих установок в голове, делающих из маленькой принцессы не по годам рассудительную даму средних лет. Вежлива, тактична и с вагоном комплексов. По школьным предметам выдавала знания на отлично, волосы зелёнкой не красила, татуировками не украшалась, юбки носила пристойной длины и за углом школы не курила. В целом это и было причиной её дальнейших бед. Воспитанная в строгости, она просто не умела быть взбалмошной, жила с оглядкой на мнение людей, крайне боясь разочаровать в себе даже случайного прохожего. При этом она всегда нравилась мальчикам. Поклонники были даже в школе, хотя по своим внутренним ощущениям и сохранившимся фотографиям красавицей явно не была. Что-то в ней всё-таки цепляло. Светка неоднократно пыталась познать закон личной привлекательности, но истина всё время ускользала.

Она получила высшее образование, устроилась на работу, научилась стильно одеваться, но продолжала считать себя гадким утенком. А правила жизни, привитые родителями: «молчи, будешь умнее казаться», «много денег невозможно заработать, их можно только украсть», «замуж надо выходить один раз и на всю жизнь», отпечатались в подсознании, запрещая жить свободно и своей жизнью. При этом Светка умела дружить с девочками, мальчиками и собственной головой. Окружающие считали её лёгкой, с хорошим чувством юмора. Казалось, она может крутить романы направо, налево, в сторону и в ЗАГС, но она не могла найти счастья в личной жизни. Пазл не складывался то ли по причине слишком завышенных ожиданий, основанных на рассказах её мамы про ухаживания отца, то ли от переизбытка прочитанной в школе классической литературы и чемодана комплексов. А быть может, и оба факта вкупе с никак не исчезающими прыщами на лице, непослушными кудрявыми волосами и сутулостью не давали ей шанса поверить в себя и наслаждаться жизнью. Она выдала замуж подруг, поздравила всех с рождением детей и к тридцати годам поняла, что жизнь вокруг, безусловно, кружит и бушует, но как-то мимо. Всё реже стали встречи с подругами ввиду их семейной жизни, а ходить в кино одной оказалось не так уж и интересно. Ежедневно она уныло плелась на работу, вечерами – на спортивные тренировки, а в выходные ей хотелось завернуться в плед, плакать, есть шоколад и смотреть в стену. Которая, кстати, была так себе. Интерьер давно требовал обновления, свежих обоев, штор, рамочек и даже сантехники, но тонуть в проблемах такого масштаба совсем не хотелось. Ибо душа требовала перемен иного рода. Словом, в неизбалованной голове плотно засели мысли о замужестве. Касательно же упомянутого шоколада, стоит отметить, что Светка его очень любила, но всегда помнила, что очередная плитка убивает час бешеной тренировки в спортивном зале и в целом обесценивает потраченные на фитнес деньги. В такие моменты Светкин внутренний еврей негодовал, отрезая путь к сладкому. Правда, ненадолго.

Казалось бы, так много всего вокруг в большом и красивом городе: музеи, выставки, кинотеатры, извилистые улочки и набережные, уютные кафе и просторные парки. Но как мало мест, которые хотелось бы посетить в одиночестве. Как страшно и неуютно отвечать «нет» на вопрос официанта: «Вас кто-то ждёт?», а потом идти следом за ним через зал, зная, что посадят, вероятнее всего, за неуютный и малюсенький столик. Как нелепо порой стоять у любимой картины в громадном музее, но не с кем поделиться знаниями или спонтанной эмоцией. Мамины подруги угрюмо вздыхали, тихо перешептываясь: «Ну ничего, успеет ещё». Родственники переживали молча. Если не считать, что меж собой, безусловно, обсуждали возможные причины и рассуждали о её одинокой старости.