Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Подсознательные импульсы этого «существа из низшей глины» загнали его в существование «из грязи и железа». Подоплекой каждого его действия была потребность в ненависти. Шпеер называет Гитлера «патологическим ненавистником», а Генрих Манн считал его «верховным жрецом ненависти». «Любой разговор, каким бы простым он ни был, доказывал, что этот человек одержим безграничной ненавистью… Казалось, ему всегда нужно было что-то ненавидеть», – пишет Раушнинг 311. Кубицек соглашается: «В громовых, полных ненависти тирадах он давал выход своей ярости против существующего мира, против всего человечества, которое его не понимало, которое не дало ему шанса, которое травило и обманывало его» 312. Из этой ненависти родилась потребность мстить каждому, кто перешел ему дорогу. Существует длинный список людей, павших жертвой его смертных приговоров, с некоторыми из них мы уже встречались в нашем повествовании.

«Гитлер страшно жесток, – говорил Шри Ауробиндо, – жестокость у него в крови» 313. В январе 1939 года Шри Ауробиндо заметил, что Гитлер «становится все преступнее и очень быстро катится вниз» 314. (Именно тогда Гитлер определился с «окончательным решением» еврейского вопроса, что видно из его печально известной речи 30 января в Рейхстаге). Придя к власти, он восклицал: «Мы беспощадны! У нас нет буржуазных предрассудков! Они думают, я бескультурный варвар. Да, мы варвары! Мы желаем быть ими. Это почетный эпитет» 315. Его молодежь должна была быть беспощадной, устрашающей и жестокой. «В целом режим, вопреки своему идеалу бесстрастной суровости, отличался откровенной жестокостью, к которой Гитлер лично постоянно подстрекал», – говорит Фест. Можно было выразиться и жестче, особенно если вспомнить бесконечные страдания, пытки, убийства и разрушения, порожденные этим режимом во время войны.

В начале нашего повествования, рассказывая об истоках НСДАП и СА, мы уже говорили о презрении Гитлера как к самой человеческой жизни, так и к гуманистическому подходу вообще. Бесспорно, времена тогда были хаотичными и полными насилия, но нет сомнений в том, что корни бесчеловечного характера национал-социалистического движения нужно искать в личности его основателя и единственного реального руководителя, подстрекаемого силой, во власти которой он находился. «Без воли к жестокости действовать невозможно… При установлении всякой новой власти террор абсолютно необходим», – говорил он 316. В другом месте он выражал это следующим образом: «Наша дорога не является чистой. Я не знаю никого, кто на пути к величию не замарал бы себе ног. Строить что-то на чистом основании – это дело наших преемников» 317. Да, так может говорить политик. Но дело в том, что Гитлер просто наслаждался разрушениями в Лондоне, опустошением Варшавы, Белграда, Ленинграда и Сталинграда. Ему доставляло удовольствие воображать падение манхэттенских небоскребов под ударами бомбардировщиков дальнего действия завтрашнего дня. И он смаковал снятые по его приказанию фильмы о первых казнях участников покушения Штауффенберга. Некоторые казненные были задушены фортепианными струнами и мучились около двадцати минут, прежде чем умереть.

Эти слова Шри Ауробиндо – повторим еще раз – датируются октябрем 1939 года; тогда мир затаил дыхание, намерения Гитлера были далеко не ясны. Между Германией и Россией существовал пакт о ненападении, а Муссолини все еще не решался перейти в лагерь Гитлера. Он говорил о «вечной» дружбе с Третьим рейхом, одновременно роняя презрительные замечания о немцах и их фюрере, который в сравнении с ним самим выглядел подражателем. Япония же, казалось, прочно увязла в Восточной Азии.

Шри Ауробиндо никогда не сомневался в масштабах гитлеровских планов. «Гитлеризм – это величайшая угроза, которая когда-либо вставала перед миром», – говорил он. «Судьба всего мира зависит от одного человека… Его целью, совершенно очевидно, является мировая империя». Или, точнее, это «асур стремится к власти над миром. Асурический мир низошел в человеческий, чтобы сохранить свое господство на земле» 318.