Наталья Белевцева - Мать Мария

Понимая все это и прощая, м. Мария старалась всякое христианское дело очистить от лицемерия и двусмысленности. Она требовала от помогающих чистоты помыслов, совершенного отказа от внутренней индульгентности деяния (я помогу – буду спасена):

«Нельзя жертвенно любить во имя свое – можно жертвенно любить только во имя Христово, во имя образа Божия, открывающегося нам в человеке.

Христианство – неудобная религия: оно выдвигает новое осознание мира, его недостатков и осознание каждым своих собственных недостатков».

М. Мария считает, что надо еще приобрести право помогать людям: «…для того, чтобы давать, мы должны иметь сострадание достаточно глубокое, чтобы нам прощали наше подаяние. Потому что если мы даем по долгу, если милосердны только наши действия, то принимающий принимает вместе с нашим даянием унижение, печаль и боль».

Чем больше она видела несчастья, обездоленности, страдания у других, тем меньше и меньше становилось ее. Она сострадала, сорыдала, сотрудничала. Каждый раз ее сердце отзывалось сочувствием – будь то спившийся матрос, или затасканная девушка, или голодный вор. Ее сердце отзывалось на трагедию человеческой жизни. Слабые просили помощи. Она чувствовала себя сильнее многих.

«В ней была какая-то жалость и материнский инстинкт. Уже будучи монахиней, она один раз ездила к каким-то „забытым“ в провинцию и там наблюдала, как у них была очередь к проститутке, и ей было так их жаль, она рассказывала это отцу Сергию, что готова была бы сама их „принимать“»

Из воспоминаний К. Мочульского:

«М. Мария была в кантине, видела трех „пропащих“ – окончательно спившихся. “Люблю я этих несчастных зверюг, ревела вместе с ними. Они меня спрашивают хриплым голосом: „Мать, а когда мы пить перестанем?“ Потом была в больнице, туберкулезные, конченные люди. У меня отношение ко всем им такое: спеленать и убаюкать, – материнское. То, что я даю им, так ничтожно. Поговорила, уехала и забыла. Но я поняла, почему не получается полных результатов. Каждый из них требует всей вашей жизни, ни больше, ни меньше. Отдать всю свою жизнь какому-нибудь пьянице или калеке, как это трудно. А вот я знаю, что это значит: в какую-то минуту воспылать любовью и внутренне как-то всю себя бросить под ноги другому человеку, и этой минуты достаточно. И тут же, немедленно, получится, что вы свою жизнь не потеряли, а получили вдвойне”» (декабрь 1933 г.).

«Когда я постриглась, я думала, конечно, о своей «духовной жизни», но вот с тех пор, как я стала монахиней, я поняла: Бог сделал меня орудием, чтобы с моей помощью расцветали другие души» (1934).

«К матери пришла вдова внезапно скончавшегося шофера. Ей негде жить. На Лурмеле свободной кровати не оказалось. Мать положила ее с собой. Ночи напролет с ней говорила, успокаивала. “Мне сейчас удивительно хорошо – не чувствую себя – большая легкость. Хорошо бы отдать себя совсем, чтобы не осталось ничего. Счастливых людей нет – все несчастные и всех жалко. О, как жалко!”» (1936).

В № 59 журнала «Путь» за 1932 г. появляется статья матери Марии под названием «О подражании Богоматери». Вот выдержки из нее:

«…Конечно, у Богоматери была своя собственная судьба, свой крест. Но можно ли называть Ее судьбу крестом, вольно выбираемым и подымаемым на плечи? Мне кажется, что Ее судьбой был крест Сына, становящийся мечом, пронзающим душу.

Если человек есть не только образ Божий, но и образ Богоматери, то и в каждом другом человеке он должен видеть также образ Божий и образ Богоматери. В человеческой Богоматеринской душе не только благовествуется рождение сына Божия и не только рождается Христос, но и появляется зоркость к видению Христова образа в других душах. И в этом смысле Богоматеринская часть человеческой души начинает воспринимать других людей как своих детей, усыновляет их себе. Предел Богоматеринского отношения – это узренье в другом Бога и Сына – предел, который мог быть, конечно, достигнут только Девой Марией. Но поскольку мы должны стремиться идти по Ее пути и Ее образ есть образ нашей человеческой души, постольку и мы должны в каждом человеке прозревать Бога и Сына. Бога – по его Богообразности и Богоподобию; Сына – по тому, что, рождая Христа в себе, человеческая душа этим самым усыновляет себе все Тело Христово, все Богочеловечество и каждого человека в отдельности.