Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга - любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

Позже мы узнали судьбу Бориса Иосифовича: детство на КВЖД в Харбине, юность в Ленинградском университете, арест 1939 года, лагерь, лесоповал, реабилитация, обучение на заочном физмате, учительство в нашей школе.

От Бориса Иосифовича мы узнали о существовании Марины Цветаевой и Осипа Мандельштама, об экологической проблеме и много еще чего, что делало мир сложным и ярким.

В школьные годы у меня были три библиотеки: городская, школьная и Дома учителя.

Городская располагалась в здании бывшего Дворянского собрания. В библиотеке был прямой доступ к книгам – в анфиладе небольших комнат на высоченных, почти до потолка, полках. Но «самое сладкое» было в конце анфилады, у стенки последней комнаты. Здесь на нижней полке лежали россыпью только что возвращенные читателями книги и журналы. И среди них: «На краю Ойкумены» И. Ефремова, «Страна багровых туч», «Даурия», вызывающие холодный ужас воспоминания детей, выживших в фашистском концлагере, и книжка про то, «как наши брали рейхстаг».

От библиотеки до дома было пятнадцать минут ходьбы, и это казалось слишком долго. Если было лето, а в городскую библиотеку я ходил в основном летом, я добирался до ближайшего сквера (им был садик с памятником Карлу Марксу, созданным, как нам объясняли в школе, знаменитым скульптором С. Меркуровым), ложился на траву и прочитывал первую страницу – остальное было на потом, дома.

Школьная библиотека находилась на втором этаже, в узком коридорчике, заканчивающимся тупиком. В ней было тесно и при входе стояли полки с научными и ненаучными журналами. В школьной библиотеке я брал журналы «Знание-сила», «Техника молодежи» и почему-то менее любимый мной «Юный техник». Журналы приходили в мои руки в обратном порядке: сначала за последний 1962 год, потом за 1961-й, 1960-й, 1959-й и так до самых ранних, располагавшихся на верхних, под самым потолком, полках.

Библиотека Дома учителя размещалась на третьем этаже здания нашей школы. Но попасть в нее прямо из школы было нельзя. Вход был со двора, нужно было открыть особую дверь, а затем подняться по крутым чугунным старым лестницам. Здесь народу было немного. На просторных широких полках стояли желтенькие и серые тома мемуаров. Я брал их подряд одни за другим и читал воспоминания о Некрасове, о Толстом, о Горьком… Это было, как я сейчас думаю, довольно странное занятие, потому как ни Некрасова, ни Толстого тогда толком не читывал. А еще были книжицы новой фантастики. Особенно меня поразил сборник американской фантастики с рассказом Хайнлайна про слепого барда-космонавта и страшным рассказом Рэя Брэдбери «Вельд».

Весной 1963 года, в конце десятого класса, к моему возмущению и недовольству, друзья двинули меня в секретари комсомольской организации. Почему я был этим недоволен, сейчас уж и не помню.

Но вследствие сего события я оказался летом в легендарном лагере «Орленок» на первой всесоюзной смене школьного комсомола.

«Орленок» в моей жизни – это отдельная нешкольная история, но о двух событиях расскажу. Где-то в середине смены нас привезли в сочинский дендропарк и отпустили на пару часов в свободный полет. Свобода довольно быстро надоела. Идем мы по дендропарку с киевлянином Сашкой Шаргородским и скучаем (сам дендропарк нам уже по барабану, и про все на свете вроде переговорили). А навстречу нам шагает наш вожатый Стас, и в руках у него газета «Известия».

Сели мы втроем на скамеечку, а Стас и говорит: «Ребята, а давайте я вам почитаю!» Разворачивает эту свою газету и начинает: Александр Твардовский, «Теркин на том свете»…

Второе событие случилось в последнюю лагерную ночь. У столовой на берегу моря был небольшой декоративный бассейн. И вот в него в тот вечер-ночь насыпали много-много зеленых, сочных яблок. Кто это придумал, кто насыпал – мы не знали, да и не стремились знать. Как я сейчас думаю, это был гениальный человек.

Почти до рассвета то с одной, то с другой компанией я бродил по лагерю, и все наши хождения завершались и начинались у бассейна с яблоками. Мы брали по яблочку и продолжали наши бесконечные разговоры про то, как и что случалось в лагере и какую правильную замечательную жизнь мы устроим, когда вернемся в свои школы. И сквозь эти вдохновенные, правильные разговоры проскакивали искры симпатий.

Яблоки кончились под утро, когда из-за дальних гор поднимался, подсвечивая тихое море, розовый рассвет.