Виталий Мелик-Карамов - Лехаим!

– А большевиков они в расчет не берут?..

– Господин Левинсон, какие большевики! Бакинская коммуна разбежалась. Ленин заперт в Кремле. Мир теперь принадлежит Антанте.

Мимо их столика прошел английский офицер с местной дамой. Турнюр ее платья только подчеркивал зад необыкновенной выпуклости.

Сидящие за соседним столиком местные торговцы в маленьких папахах из перламутровой каракульчи восторженно зачмокали: «Пах! Пах! Пах!»

– Вот видите, все лучшее отныне достается им, – и господин Юханссон, обмахиваясь широкополой соломенной шляпой, восхищенно посмотрел вслед даме.

Моня, вытянув ноги, уставился в неподвижное море.

– Необходимо срочно продавать заводы по производству керосина, а заодно избавляться от промыслов, – задумчиво произнес он.

– Ваши чудачества переходят границы разумного, – ответил швед. – Господин Нобель просил меня прислушиваться к вашим советам. Но прошу вас, сперва как следует подумайте, потом высказывайте свои оригинальные мысли, а то не поймешь сразу, к чему прислушиваться.

Скользя, будто вальсируя, к ним подлетел чайханщик в белом фартуке. В одной руке он держал поднос, через другую у него было перекинуто полотенце, которым он все время вытирал взмокшую физиономию.

Перебросив полотенце теперь через плечо, чайханщик ловко переставил все, что было на подносе, на мраморную столешницу – вазочку с колотым сахаром и щипцами, вазочку с засахаренными фруктами, стаканчики-армуды и круглый фаянсовый чайник.

– Гэнаб [6] Учитель (азерб.) . Гунар, – подхалимски улыбаясь, обратился он к шведу, – вы все правильно предсказываете. Когда будет не так жарко?

– В конце сентября, – важно ответил швед.

– Спасибо, господин! – восторженно отозвался чайханщик. – Вы настоящий фалчи [7] Предсказатель (азерб.) . . – Он разлил дымящийся чай.

Юханссон развеселился, но Моня по-прежнему не сводил глаз с горизонта, почесывая пальцем висок.

– Продавать, и чем скорее, тем лучше!

– Что вы все заладили: продавать, продавать…

Листья огромного платана, закрывающие открытую площадку чайханы, лениво шевелились. Маленький ветерок рождался только на этой горе.

– Дорогой, что продаешь? – спросил сидящий за спиной у Мони купец. Ветерок донес до него слова, громко сказанные управляющим.

– Все, что у тебя есть, продавай, – посоветовал озадаченному торговцу Моня.

– Послушайте, господин Левинсон, если для вас мнение консула Донеля ничего не значит, то знайте, что генерал Денстервиль…

– Генерал – осел, а консул – болтун!

– Это становится невыносимым, – возмутился швед, – я сегодня телеграфирую в Стокгольм и потребую, чтобы меня освободили от вашего присутствия в компании.

– Я вчера ночью получил письмо от Нобеля. Он ответил на мой доклад. У меня полный карт-бланш на дальнейшие действия.

Моня достал из внутреннего кармана распечатанный конверт с вензелем.

– Какой доклад? Когда вы его сделали? Как переслали? – Юханссон, говоря это, протирал платком пенсне, потом напялил его на нос и углубился в изучение директивы.

– Как послал? С родственником-негоциантом. Он мой троюродный брат. Написал я свой доклад на идише. Кто может прочесть идиш?

– Нобель знает идиш?

– Нобель не знает. Мой родственник Яша перевел Эммануилу Людвиговичу мое послание.

– Вы в такие вопросы посвящаете родственников?

– Гунар! Не надо так переживать! Яшу нефть не волнует. У нас свои дела, у него свои. Он возит в Стокгольм через Баку из Персии сухофрукты…

Управляющий наконец оторвался от чтения письма. Снял пенсне.

– Как все это понимать? – спросил он.

– Так, как написано. Вы продолжаете работать, как работали. Я буду искать и договариваться с покупателями. До момента окончательного заключения сделки о ней будем знать только мы двое и, естественно, покупатель и выбранный банк.

– Вы уверены, что покупатель тоже будет сохранять эти условия?

– Контракт будет так составлен, что по-другому он не сможет.

– Господин Левинсон, я, например, не уверен в правильности вашего прогноза. Я не представляю себе, что Британия уступит этот нефтяной Клондайк, как вы уверяете, большевикам.

– Увы, но это случится даже раньше, чем пройдет год. Кстати, Яша свою семью уже вывез и со своими поставщиками разорвал все связи.

– Какой Яша?!

– Гунар, слушайте внимательно. Яша, мой троюродный брат. Сын тети Раи и дяди Рувима. Его еврейский нос будет подлиннее моего. Он первым чувствует, когда начинает пахнуть неприятностями.