Виталий Мелик-Карамов - Лехаим!

– Не размокнет? – спросил он у Мони.

– Не должно, – отозвался друг, сосредоточенно пытаясь получить огонь. – Спички отсырели.

– Моисей, – зашептал Фима, – за тобой глаз да глаз нужен.

В ту же секунду у Мони загорелась спичка, а от нее, зашипев, побежал по траве еле видный огонь.

Именно тогда, когда куренной и его наследник держали каждый в одной руке баранку, в другой – блюдечко с чаем, вытянув к нему губы, грянул взрыв. Деревянная будка взлетела к небу, за ней вырвался темный фонтан…

Петухи, ойкнув, заткнулись. Собаки, выдержав мхатовскую паузу, остервенело взвыли.

– Тикаем! – воскликнул Фима и первым бросился вниз по холму. – Моисей, зачем? Я же хотел его только пугануть, – задыхаясь, прокричал он.

– Не рассчитал, – обреченно отозвался Моня. – Надо было брать меньше бертолетки.

Место взрыва представляло ужасное зрелище. Будки как таковой больше не существовало. Щепки от нее легли ровным кругом на огороде, прикрыв разлетевшееся дерьмо. Но самое страшное, что оно ровным слоем покрыло всю веранду с самоваром, бубликами и замершими с блюдцами в руках куренным и его сыном. Дерьмо не пощадило ни шаровары, ни вышиванку.

Атаманша заголосила, как по покойнику. Тут от страха заткнулись и собаки. Только оставшийся чистым Архангел Михаил с укоризной глядел на открывшуюся картину.

У натыканных на жерди неизменных горшков урядник беседовал с Соломоном, который стоял на своей территории с другой стороны плетня.

– Есть сведения, Соломон, что в теракте принимал участие ваш сын. Никто, кроме него, не мог сделать бомбу…

– Моисей участвовал в теракте? Да никогда! Вы же, Семен Михайлович, его с рождения знаете. И разве это теракт? Муха даже не погибла! Мы же мирные люди.

– Атаман говорит, что все жиды – террористы от рождения! И в первопрестольной вы бузу какую-то затеяли…

– Может быть, может быть, но только не Моисей. У него, чтобы вы знали, столько же динамита, сколько у вас бриллиантов…

– Я вас предупредил, господин Левинсон. Теперь пойду к Финкельштейнам. Есть сведения, что Ефим угрожал сыну атамана…

Соломон смотрел в спину урядника, пока он не скрылся за поворотом.

– Берта, – закричал он, – будем собираться. Хоть в Баку, хоть в Америку. Эта дружба с Фимой доведет Моню до цугундера.

На дощатой платформе, закрывающей пропитанную нефтью землю, выстроилась небольшая комиссия во главе с владельцем промыслов шведом Нобелем.

Напротив комиссии собрались вымазанные в мазуте рабочие промыслов.

Между двумя группами на небольшом возвышении торчит нефтяная качалка. Вокруг нее суетится в короткой, не по росту, гимназической тужурке худой и высокий Моня, а рядом с ним спокойно настраивает какой-то механизм у основания качалки солидный усатый мастер.

Комиссия скептически наблюдает за приготовлениями этой странной парочки. Уже печет весеннее апшеронское солнце. Кое-кто из инженеров обмахивается платком.

Нобель в черной тройке и котелке недвижим, как скала.

– Таким образом, господа, – объявляет наконец Моня, – после установки изобретенной мною и изготовленной мастером Байбаковым заглушки потери на каждой скважине сокращаются на четверть фунта в неделю, следовательно, четыре пуда в год, а по всем промыслам – около десяти тысяч пудов…

Моня пригласил жестом подойти поближе. Никто не шелохнулся, поскольку хозяин с места не двинулся.

– Экономия в месяц – около десяти тысяч рублей, – грустно сообщает Моня.

Лицо Нобеля остается бесстрастным. Переводчик уже перестал нашептывать ему в ухо.

– А сколько будет стоить производство задвижек, их установка и обслуживание? – спрашивает по-английски один из инженеров.

– Больше тридцати тысяч, – по-английски отвечает Моня.

Комиссия улыбается и переговаривается.

– Но это же только разовое вложение, – отчаянно взывает Моня.

– Кем вы работаете? – по-немецки в полной тишине произносит Нобель, разглядывая Моню бесцветными глазами.

– Помощником инженера в местной конторе, – по-немецки отвечает Моня.

– Образование?

– Девять классов гимназии.

– Компания «Нефтяные промыслы братьев Нобель» отправит вас осенью стипендиатом в Сорбонну. Учите французский.

Не прощаясь, магнат развернулся и зашагал по настилу. Комиссия гуськом потянулась за ним.

Мастер Байбаков пожал Моне руку.

Качалка со скрипом продолжала работать. На ее оси кружился блестящий эксцентрик. Моня его остановил и расцеловал.