Михаил Поляков - Огонь и кровь. Повесть

За общество себе подобных человек держится чрезвычайно крепко, порой даже и понимая умом, что в одиночестве ему иногда будет жить несравненно легче и удобнее. Тут сказывается нечто древнее, хтоническое, то самое юнговскоеколлективное бессознательное. Попробую доказать вам это одним довольно интересным примером. Дело в том, что у каждого солдата есть возможность вовсе отказаться от дедовщины. Называется это – «жить по уставу». Человека, решившегося на такой шаг, оставляют в покое деды, он полностью освобождается ото всех преследований с их стороны. Его не смеют ударить, он никому не носит сигареты и кексы, не влезает в огромные долги, тяжким бременем ложащиеся на плечи его родных. Ночью он спокойно спит, а не стирает чужой китель или «сушит крокодила» на потеху пьяненьким дедам («сушить крокодила» – означает руками и ногами стоять на дужках кровати). Вы, наверное, решили уже, что уставная жизнь – всеобщая мечта, награда, которую получают за особые заслуги? Как бы не так. Напротив, это главное армейское наказание, которым, как чумой, пугают новобранцев.

«Что, не нравится тебе „метаться“? – часто говорит дед провинившемуся солдату. – По уставу, что ли, хочешь жить? Будешь выпендриваться – заживёшь».

Такая угроза имеет колоссальное действие, что меня всегда очень удивляло в первое время. Чем плохо-то уставное существование? – размышлял я. Да, ты лишишься многих льгот будущей дедовской жизни, то есть не сможешь распоряжаться «воронами», станешь сам на втором году службы выполнять какие-то задания, неприемлемые для старшего призыва, – мыть полы, делать тяжёлую работу, ну и так далее. Но вместе с тем не будет и постоянных унижений, издевательств, вымогательств…

Казалось бы, многие должны пользоваться этой возможностью. Но ничего подобного – человек, даже дошедший до последней точки отчаяния, скорее порежет себе вены, отравится или сбежит из части, чем объявит, что решил стать уставником. Солдату не приходит на ум даже возможность этого, до того она кажется ему дикой и невероятной. Предложите здоровому, вменяемому человеку на выбор две ситуации – повеситься, искалечить себя, стать дезертиром, создав себе огромные трудности с законом, или – провести два года, выполняя уставные требования? Любой назовёт, конечно, второй вариант. Это и логично, и разумно. Однако на практике второго варианта почти нет, зато первый – сплошь и рядом. Что же – не знают, что ли, бойцы о возможности уставной жизни? Нет, всем до единого о ней известно чуть не с первых часов службы. В чём же дело? Я убеждён, что именно в том, что живущий по уставу отделяется от общества, становясь отрезанным от него ломтём. Это-то подсознательно, на уровне инстинкта и пугает его больше, чем сама смерть… И вот на этом святом страхе, впитанном с молоком матери и коренящемся в самой природе личности, и держится дедовщина.

Если говорить об уставниках вообще, то это, как я и говорил, явление довольно редкое. Такой солдат встречается далеко не в каждой роте, бывает и так, что для целой части он своего рода чудо из паноптикума, на которое показывают пальцем. Начать уставную жизнь вообще довольно сложно – это целый процесс. Бывает это решение и добровольным, но чаще всего является наказанием за какие-то слишком уж тяжёлые проступки – за стукачество, причём не единичное, а постоянное, воровство, опять же регулярное, ну и всё в этом роде. Но даже в подобных крайних случаях оно применяется с какой-то робостью. Осуждённому (обычно целой коллегией дедов) даётся испытательный срок, чтобы он мог исправиться и вернуться в коллектив, причём во время этого срока ему намеренно поручаются разнообразные тяжёлые задания, выполнив которые он имеет шанс быть прощённым. И только если наказанный совершенно безнадёжен, его оставляют в уставной категории.

Как же выглядит жизнь по уставу? Сначала она всегда бывает гораздо труднее дедовщины. Сержант найдёт тысячу возможностей придраться к солдату. Например, подворотничок – кусочек белой ткани, подшиваемой к кителю, – должен иметь ровно двадцать два стежка – двенадцать сверху, шесть – снизу и два – по краям. Он не может, кроме того, выступать над воротником больше, чем на два миллиметра (спичечная головка), и подшивать его надо не дольше пяти минут. Если все эти условия не выполнены точно, подворотничок срывается с шеи и солдата отправляют пришивать его заново. Чёткие требования есть для чистки сапог, полировки ременной бляхи, заправки кровати… Иногда уставникачасами мучают, придираясь к его внешнему виду, и случается, что он, переправляя кровать и чистя обмундирование, пропускает и завтрак, и обед, и ужин, на весь день оставаясь голодным.