Элли Шеба - Женская неволя

Окей, значит, буду пить йогурт и читать книгу, тем более что она поразительным образом оказалась к месту и ко времени. Но тут выяснилось, что осуществлять задуманное одной левой не очень удобно. Благо природа одарила меня настолько тонкими запястьями, что правая рука без проблем проскользнула через наручник. А жизнь-то налаживается!

Спустя несколько глотков йогурта и десяток прочитанных страниц из соседней комнаты вышел конвоир и с удивлением воззрился на меня. Забрал йогурт, недоверчиво понюхал содержимое, поинтересовался, откуда у меня напиток. Оказалось, меня забыли обыскать, а должны были. Но ладно, добрый дядя вернул напиток. Книга интереса у него не вызвала в принципе, в отличие от наручников, одиноко болтавшихся на трубе.

– Это чего такое? – буркнул он, глядя на непорядок, снова надел наручник на мою правую руку и ушел обратно.

Выждав несколько минут, я провернула тот же маневр, ведь хотелось с комфортом допить йогурт и продолжить читать книгу. Прошло не так много времени, и конвоир вернулся.

– Не понял… – недоумевал он. – Я же тебя вроде пристегивал.

Снова вернул мою руку туда, куда положено, очевидно, по инструкции. Ситуация меня улыбнула. На этот раз я не удержалась и выудила руку из оков прямо на глазах конвоира:

– Вот видите. И какой в этом смысл?

– Ладно, так посиди, – после недолгих раздумий ответил он. – Только чтоб без фокусов мне!

Счастливые часов не наблюдают. Осужденные тоже. По ощущениям было часов шесть или семь вечера, когда нас наконец вывели из конвойки и погрузили в служебную «Газель». Внутри было оборудовано несколько лавок, также бы и «стакан» – полностью закрытое от остальных пространство, в которое усадили одну девушку, болезненная худоба которой не укрылась от моих глаз. Возможно, она была из тех, которых называют склонными к побегу, или представляла еще какую опасность, тогда я еще этого не знала.

Рядом со мной усадили женщину средних лет. Напротив оказалось трое парней. Все вели себя так, будто просто сели в мимо проезжающую маршрутку, которая теперь везет их по будничным делам. Скованно и не в своей тарелке чувствовала себя только я. В ходе беседы выяснилось, что только я очутилась тут прямо с воли, да еще впервые, их же просто забрали из изоляторов и привезли на очередные судебные заседания. За исключением девушки из «стакана». Аню, так ее звали, также закрыли сегодня из зала суда, до этого она ходила под подпиской. Однако для нее это был уже второй в жизни срок.

Мое окружение оказалось охочим до свежих новостей, потому как в тюремных застенках ничего интересного не происходило. Все дни похожи один на другой, как унылые близнецы. И только выезды для служили для заключенных единственным развлечением.

Выслушав мою историю, собеседники начали дружно возмущаться несправедливостью жизни в целом и судебной системы в частности. От них, конечно же, не укрылось мое напряженное состояние, поэтому присутствующие начали меня, как могли, утешать. Даже Аня, сидящая в «стакане», откуда было все прекрасно слышно, а видно только через маленькую дырочку-глазок, выразила в мой адрес сочувствие. Женщина же сказала, что как никто понимает мое состояние, потому что пару месяцев назад она тоже, как и я, попала с корабля (суда) на бал (в изолятор).

И хотя я продолжала сидеть как мешком пришибленная, в голове уже потихоньку начинали крутиться мысли по поводу совершенно новой реальности, в которую я попала. Я смотрела на этих людей и видела… людей. Да, ты себе не представляешь! Не монстров, опасных и озлобленных на весь мир преступников, которых нужно бояться, которые достойны только презрения, ну или жалости, но последнее – только в самом крайнем случае. А самых обыкновенных людей, как я и ты. Хотя чувство настороженности, конечно, не покидало до конца.

Еще я рассказала, что моя мама не была в курсе про следствие и уж тем более не знает, где я сейчас и где буду находиться ближайшие пять лет. Один из парней по доброте душевной предложил:

– Диктуй ее цифры, я с камеры наберу и скажу.

Наличию в камерах телефонов я не удивилась – отечественный кинематограф для этого достаточно постарался. Назвала номер, который он даже не думал записать на бумажку. Выучил наизусть, потому что «ничего нельзя проносить с воли, вертухаи шмонают очень тщательно, едва ли во все щели не залазят».

Как читатель крайне не люблю находить непонятные слова в текстах, но еще больше не терплю, когда в конце книги автор приводит этакий словарик. Поэтому для тебя буду переводить жаргонные слова и выражения по ходу повествования. Итак, вертухаи – тюремные надзиратели, те, кто охраняет закон и порядок в изоляторе; шмонают – устраивают досмотр заключенного на предмет попытки пронести в камеру запрещенные предметы, попросту – запреты . Забегая вперед, скажу, что шмону подвергаются не только карманы одежды, но и ротовая полость, куда при желании тоже можно припрятать что-нибудь маленькое. Еще заставляют, пардон, снимать штаны и приседать несколько раз, потому что не так уж редки случаи, когда запреты проносят… догадайся где.