Василий Мизин: Снайпер Петрова

…В землянку Нина Павловна пришла в полночь. Ужин был горячим. От котелка и кружки курился едва заметный тонкий столбик пара. Поужинала и легла. Ей не спалось: жалела сержанта, что ему не раз пришлось подогревать ужин, вспомнилась семья, встреча с командармом. Хотелось воевать еще лучше, у нее новенькая винтовка. С этой мыслью она заснула. Ее разбудил связной комбата:

— Майор вызывает, товарищ старшина!

Подразделения полка все ближе подходили к Данцигу. На пути батальона Сидорова была высота с отметкой 141,7. Противник удерживал ее крепко.

Утро 17 марта было пасмурным, холодным. Наши войска перешли в атаку, но успеха не было. Высота дымилась, горела земля. Снарядов никто не жалел. Майор Сидоров в который раз бросал в атаку свой батальон.

— Старшина Петрова, соберите всех, кто есть еще и тылах. Старшему лейтенанту Шатохину со своими минометчиками немедленно сюда — пойдем в последнюю атаку.

Погода понемногу прояснялась, иногда над полом боя показывалось солнце.

По обе стороны от Петровой было не более полусотни солдат. Комбат без шапки, волосы опалены, в руке ракетница, на груди бинокль.

Поднялась красная ракета, оставляя за собой изогнутый дымящийся хвост. На доли секунды она зависла над землей. Нина Павловна остро чувствует этот момент. Почему медлят? Почему никто не поднимается? Это самый тяжелый миг — оторваться от земли, встать во весь рост, кинуться на врага. Сила земного притяжения в такие секунды, очевидно, действует в сто крат сильней обычного.

Ракета зовет, Петрова озирается по сторонам — солдаты притаились, прижались к земле, не шелохнутся.

Ее лицо посуровело. Ракета падает. Она почти на земле, еще чуть-чуть — и погаснет.

— Может быть, пора, товарищ командир? — обратилась старшина к офицеру.

— Да, пошли, — тихо ответил Сидоров, потом громко, во всю силу закричал: — За мной! За Родину! Вперед!

Петрова вскочила, выпрямилась, рванулась вслед за солдатами. Бежала быстро. Через несколько метров она почувствовала, как с обеих сторон, тяжело дыша, спотыкаясь, обгоняли ее остатки батальона.

Подъем был длинный, местами крутой и скользкий. На мгновение она остановилась, присела на колено, прицелилась и выстрелила. Фашистский офицер, бежавший прямо на нее, рухнул в грязь.

Кругом все горело. Чьи-то охрипшие голоса звали бежать вперед.

Враг не выдержал натиска горстки храбрецов, оставил высоту. Бой умолкал, удалялся все дальше от высоты.

— Товарищ старшина, стойте! — вдруг услышала Петрова чей-то голос.

Она невольно замедлила шаг, остановилась, перевела дыхание, поправила сбившуюся на затылок каску. И только теперь заметила, что перед ней был связной комбата.

— Что случилось, Ванюша?

— Вам приказано вернуться в штаб.

— Приказано — значит, надо идти. — Она устало улыбнулась, платочком вытерла пот с лица.

Шла медленно. По пути перевязывала раненых, помогала санитарам.

Что это? Нина Павловна чуть не вскрикнула от неожиданности. В последних лучах света угасающего дня в глубокой и широкой воронке она заметила троих гитлеровцев. Они лежали вниз лицом, ожидая ночи, чтобы убежать к своим.

— Хенде хох! Руки вверх!

Немцы вскочили, побросали оружие, подняли руки. Нина Павловна, взяв автоматы, привела пленных к комбату.

…В полдень 25 марта, когда установилась ясная погода, комбат с наблюдательного пункта увидел горящий Данциг, над которым подымались портовые крапы и заводские трубы. Перед ним лежал населенный пункт Клейн Белькау.

С наступлением темноты батальон выступил.

Продвигались медленно, ползком. Давно намокли рукава шинели, ватные брюки. В сапоги набралась вода. Вскоре показалась низкая изгородь, огороды. Первый дом, что был на отшибе, взяли бесшумно.

— Вот здесь и оставайтесь, — приказал майор Сидоров старшине Петровой, когда они стояли в подвале на цементном полу, заваленном домашним скарбом. — Будете начальником гарнизона.

Вскоре в подвал принесли первых раненых. Сюда же пришли связные от рот и радист с забинтованной головой.

Как только ушел майор, она принялась наводить порядок. Одних послала за соломой, других — за дровами… Сама же выкинула на улицу все лишнее и помыла пол, прежде обтерев шершавые степы. Потом по очереди проверяла у раненых повязки, наложенные второпях и в темноте. Поила их теплым чаем и укладывала спать. Когда все было сделано и наведен порядок, Петрова распорядилась об охране, а сама ушла туда, где уже гремел бой.