— Это верно, что вы уничтожили более ста гитлеровцев?
— Да! На моем счету пока сто семь фашистов.
— Говорите — «пока»… ну что же, это правильно, война еще не закончилась, и счет может увеличиться.
Шел второй час их беседы. Петрова освоилась в непривычной для солдата обстановке, стала увереннее, а командарм все расспрашивал:
— А какие у вас взаимоотношения с солдатами: не обижают, не грубят?
— Что вы, что вы, они все меня ласково мамой Ниной зовут, уважают. Скажу больше, по-сыновьи даже заботятся. — Она нагнулась вперед, чтобы быть поближе к Федюнинскому, улыбнулась и, как бы по секрету, только для него одного, негромко добавила: — Откровенно говоря, меня сам батальонный побаивается. Он у нас еще молод, в сыны мне годится. Иногда и зову его просто Сеня. Конечно, на людях субординацию соблюдаю строго. Замечательный парень, молодой, но очень толковый, грамотный в военном деле.
Командующий улыбнулся и посмотрел в загорелое лицо старшины:
— Считайте, вам крепко повезло. Комбат — это фигура видная!
— Не только мне одной, всему батальону. Я всегда поражалась его смекалке. Ведь бой — это опасное и довольно сложное сплетение самых разных неожиданностей, передвижений, необычайно смелых, порой рискованных решений. А он никогда не теряется, наоборот, становится собранней, решительней. Любит солдат, заботится, и они ему отвечают тем же.
Когда пришло время обедать, генерал пригласил гостью в столовую. Уютная комнатка, белоснежная скатерть, ковер на паркетном полу — это на миг вернуло Нину Павловну к мирной жизни, в Ленинград. Иван Иванович заметил смущение старшины.
Официантка, курносенькая, невысокого роста девушка, быстро расставляла на столе посуду. И командарму и старшине поставила по небольшой хрустальной стопочке. Генерал наполнил их водкой и предложил Нине Павловне:
— За ваше здоровье!
— Простите, не употребляю, — смущенно ответила она и легонько отодвинула от себя стопку.
— Потчевать можно, неволить — грех! Извините! — Федюнинский не знал, чем порадовать эту простую, скромную женщину, и предложил: — Знаете, Нина Павловна, я отдам распоряжение, чтобы вам выдали новое обмундирование и подогнали его в военторговской мастерской.
— Спасибо, товарищ генерал, но не надо! Зачем оно мне, новое-то? Ползать по передовой и в этом хорошо: удобно, не жалко, да и привыкла. — И со вздохом добавила: — Форсить стара стала, да и не время. Я ведь бабушка. У меня есть миленькая внучка Ларочка.
Генерал не удержался, отставил чашку с кофе в сторону и весело засмеялся. Потом настойчиво сказал:
— Я дам вам отпуск. Поезжайте-ка домой. Внучку понянчите, да и отдохнете малость. Вы его заслужили.
Нина Павловна этому предложению не удивилась, где-то в глубине души она его ждала, и после короткого раздумья ответила:
— Не могу! Война идет к концу. Пока туда-сюда едешь — глядишь, победа придет. Дождусь конца. А вот от новой снайперской винтовки не откажусь. Моя изрядно поизносилась.
После обеда они вернулись в рабочий кабинет, а командарм попросил старшину Петрову быть осторожней, беречь себя.
— Жизнь дорога каждому, товарищ генерал, да ведь война идет и отсиживаться в сторонке за кустиками или в канавках отлеживаться — просто стыдно, что скажут сыночки-то, а их у меня целый батальон, да что батальон — полк!
Федюнинский был в хорошем, приподнятом настроении. Оно пришло к нему от задушевной беседы со своим солдатом.
— Нина Павловна, мне докладывали, что и два ваших сына воюют на фронте.
— Нет. Это ошибка. Сыновей у меня не было, а вот дочь Ксения действительно воевала.
— Расскажите, пожалуйста.
— Тут все просто. Как и большинство ленинградцев, когда враг приближался к городу, дочь пошла на оборонительные работы. Потом некоторое время работала на общественных началах в госпитале: занималась с больными лечебной физкультурой. Этого ей показалось мало, стала добиваться, чтобы ее отправили на фронт. Работала почти круглые сутки, а здоровье-то — не ахти… Совсем случайно она узнала, что формируется партизанский отряд для действий в тылу врага. Добилась встречи с командиром отряда. После долгой беседы командир взял ее в свой отряд разведчицей.
В августе сорок второго небольшой по численности партизанский отряд после напряженной учебы получил приказ на переход линии фронта. С наступлением темноты отряд скрытно прибыл в назначенное место. Залегли в ожидании сигнала. Одежда на всех быстро промокла до последней нитки. А сигнала нет и нет. Фашисты заметили отряд и открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Пришлось вернуться на прежнее место дислокации. Утром Ксения почувствовала себя плохо, не могла подняться с нар. Здоровье, подорванное блокадой, дало себя знать. Температура поднялась до сорока градусов. Фельдшер отряда признал двустороннее воспаление легких. Командир приказал направить дочь в госпиталь. Выйдя из госпиталя, она решила податься к мужу. В отдельном дивизионе связи особого назначения, где служил ее муж, она стала работать на самых разных должностях: стирала и ремонтировала солдатское белье, готовила пищу и убирала помещения. В общем, делала все, пока их часть не посетил полковник Василенко из разведотдела Волховского фронта. Он-то и определил ее дальнейшую судьбу. В августе сорок четвертого года по состоянию здоровья ее демобилизовали. Сейчас моя дочка, младший лейтенант запаса, снова в Ленинграде, воспитывает дочку. Вот и вся история, товарищ генерал.
Читать дальше