Владимир Поселягин - Снайпер [litres]

– Гражданин Крайнов, вы арестованы. Услышав это, я невольно рассмеялся и, достав из кармана платок и вытирая слёзы в уголках глаз, сказал:

– Для начала, капитан, арестовывать меня втроём, водителя в машине я не считаю, – это просто оскорбление. Я не дамся. А чтобы меня задержать, нужна, по крайней мере, рота осназа, да и то не факт. К тому же вы должны предъявить документы. Перед этим испросив разрешения у командира корпуса, что стоит рядом, на мой арест. Я хоть и командированный, но в его ведении. К тому же вы обязаны предъявить документы начальнику особого отдела корпуса, именно ему, а не полковому особисту, к которому вы подходили. Он тут ничего не решает. Только после этих обязательных действий вы можете ко мне подойти с ротой осназа для такой наглой попытки ареста. Я всё сказал. Кругом! Пшёл вон!

Ситуация меня действительно изрядно позабавила. Не знаю, кто санкционировал попытку моего задержания, но не думаю, что абвер, похоже, действительно наши душегубы работают. Я не собирался дать себя арестовать, больно оно мне надо. Поэтому подобное решение спровоцировать эту троицу мной хорошо обдумано, хотя и было мало времени, и даже одобрено, мной естественно.

Но гэбэшники не сплоховали, дёрнулись ко мне. Сначала капитан протянул руки, довольно неплохо делая попытку спеленать меня, ну и двое его подручных на подхвате. В результате три удара – и три тела под ногами. Кулаком я не бил, руки берёг, ребром ладони, ну и магией помогал, «руками» амулета-помощника, который находился под фуражкой. Так что эти удары – скорее демонстрация, что я именно ими вырубил, а не магией. Все вокруг застыли в шоке: что мои ведомые, что командиры и другие свидетели. А вот водитель приезжих тут же выскочил, вскидывая ППШ, но получил рукояткой ножа по лбу и упал без чувств, а на его лбу стала стремительно наливаться шишка.

– Товарищ генерал, – обратился я к Егорьеву, – вы проверили бы этих субчиков. На немецких диверсантов они не похожи, но ведут себя подозрительно.

– Ты прав, майор, – согласился тот и, посмотрев на подошедшего начальника особого отдела своего корпуса, приказал: – Матвей, проверь. Что-то странно их появление здесь. Майор сутки у нас не был, а они уже явились. И звонка сверху не было.

– Ничего странного, видимо, опасались вспугнуть, – пожал плечами тот, подходя, и стал командовать.

Пока бойцы комендантского взвода разоружали неизвестных, тот что-то шептал на ухо генералу, а я, получив свой нож обратно, один из бойцов принёс, и убирая его за голенище сапога, приказал ведомым:

– Идите-ка отдыхать. Через час у нас ещё один вылет. Как раз снарядят и подготовят наши самолёты. Вы свободны.

Они ушли со знакомыми, тоже из пополнения, которые явно жаждали услышать рассказ о первом боевом вылете, а мне не дал уйти генерал:

– Майор, что там за история с обнаруженным лётчиком на оккупированной территории? Почему не доложили?

– В рапорте указано, товарищ генерал. Я посчитал эту деталь несущественной и решил ночью слетать за лётчиком. Ночью я вижу как днём, обнаружу, сяду рядом и заберу. Разрешите задействовать связной самолёт?

– Отказываю. Рисковать не будем, – нахмурился генерал.

– Разрешите хотя бы вылет через час? Молодёжь гонять нужно.

– С боевых вылетов тебя никто не снимал, так что работай. Только в этот раз действуй над своей территорией.

– Есть, – козырнул я.

До обеда ещё далеко, часа два, поэтому я взял гитару и дал концерт собравшемуся вокруг нашей землянки народу.

Тот капитан очнулся, но из штабной землянки не показывался – только его люди маячили неподалёку, – ругался там с генералом и звонил наверх. Капитан хотел запретить мне вылет, но Егорьев, похоже, пошёл на принцип и дал добро. Так что вскоре мы снова оказались в воздухе. Естественно, приказ генерала я нарушил. На высоте пятисот метров, набрав максимальную скорость, мы приблизились к передовой и, снизившись до ста метров, прошли над ней, промелькнув над головой окопников. В этот раз действовать нужно быстрее, уверен, уже пошли звонки, и скоро в этот район направят истребители для нашего перехвата.

Причина такого моего решения – а это уже второй раз, когда я сознательно нарушаю приказ, и, чую, Егорьев уже не простит, – во всё том же лётчике, что шёл к передовой. Ну не мог я его бросить. Кто его знает, сможет он добраться до наших или нет, поэтому я и действовал осознанно. Однако, прежде чем искать его и подбирать, нужно растратить боекомплект на подходящие цели. Не лететь же обратно с полными коробами патронов к пулемётам и пушке. Тем более за этим строго следят. Как горько шутили некоторые лётчики, лучше в воздух выпустить боекомплект, если вылет пустой был, чем возвращаться не растратив его. Оргвыводы иначе последуют незамедлительно.