Вячеслав Тельнин - Моя жизнь. Часть 2

Описывать дальше не стоит, так как в наши дни такой аттракцион широко распространён. Ну а на самом деле эта карусель в «Салюте» – в то время, когда я там был – не работала. И своё описание, как катала та карусель, я взял из личных воспоминаний о катании на аналогичной карусели в Тюмени несколько лет назад. Всё то же самое, только вместо «ракет» были «лебеди».

В одном из пионерлагерей я нашёл гвоздь и решил сделать из него ножичек. Нашёл два камня, на один положил гвоздь и держал его за шляпку. А вторым камнем стал плющить гвоздь. Не сразу, но расплющил. Кончик получился острым. Резать этим ножичком было невозможно, но протыкать что-нибудь нетолстое – вполне. А потом я попробовал метать его в дерево, вначале из близи, а потом издали. И ножичек втыкался! Не всегда, но в большинстве случаев.

Потом я стал старше и принялся много читать. И перед очередной сменой в пионерлагере читал фантастическую книжку «Могила Таме-Тунга», но не успел дочитать и взял с собой в лагерь. И получилось так, что ребята из моей комнаты видели днём, что я читаю, и им стало интересно. И тогда я начал вечерами, когда все улягутся, пересказывать ребятам содержание этой книжки с самого начала. Им понравилось. И днём я читал одно, а вечером пересказывал другое, более раннее. И вот я дочитал «Могилу Таме-Тунга». А пересказывать всё так же продолжал. Наш пионервожатый узнал, что я дочитал эту книгу, и попросил её у меня. Я дал.

И вот смена кончилась, мы стали покидать пионерлагерь. Я подошёл к пионервожатому забрать книжку назад. А он её не дочитал, и написал свой тюменский адрес в мой альбом для рисования на чистом листе. И сказал – примерно – когда он её дочитает, мол, чтоб я после этого подошёл к нему, и забрал книгу. Всё это он говорил быстро – спешил. И я смотрел на адрес в альбоме и не знал, что с ним делать. А пионервожатого уже нигде не было видно. Я вернулся домой. До этого мне никогда не доводилось искать кого-либо по адресу, и я не догадался обратиться к родителям за помощью. А они бы наверняка помогли.

В одном из этих трёх пионерлагерей нас в столовой кормили грибницей. Это суп из грибов. Ничего, было вкусно. А в каком-то мы дежурили по очереди на кухне: чистили картошку. Сперва насыпали картошку в механическую картофелечистку, потом включали её. Она быстро обдирала верхнюю часть кожуры с картошки, а глазки мы вырезали вручную.

В каждом из этих трёх пионерлагерей была купальня. В жаркие дни вода прогревалась, и наши вожатые водили нас туда. Купальня – это часть реки, огороженная понтонами или ещё чем-либо. И глубина была не очень большая. Пока мы купались, наши вожатые следили, чтоб никто не утонул.

В пионерлагере имени Кижеватого всех ребят звали киже-ватовцами. Я уже забыл, кто это был такой, и что он совершил. Скорее всего, это герой Великой Отечественной войны.

Вроде, именно в этом лагере состоялась встреча с испанцем, хорошо говорившим по-русски. Оказалось, что в гражданской войне в Испании в 1936 году Советский Союз помогал одной из сторон (другой стороне помогала Германия). А этот испанец рассказывал, что был ещё ребёнком, когда его арестовали и посадили в тюрьму. И как по полу камеры бегали крысы. Когда его освободили, то, чтобы это не повторилось, его освободители собрали своих детей, и его тоже, и отправили в более безопасное, чем Испания, место – в Советский Союз. А когда родители этих детей потерпели поражение в Испании, то они остались в Советском Союзе насовсем.

В пионерлагере имени Гагарина я вылепил из разноцветного пластилина ледокол «Ленин». Потом показал поделку кому-то из взрослых. И её взяли у меня для какой-то выставки.

В каждом из моих пионерлагерей в конце смены (июнь – первая смена, июль – вторая смена, август – третья смена) устраивали большой пионерский костёр. На пустом ровном месте на территории лагеря ставили спиленные стволы деревьев почти вертикально так, что верхушки их касались друг друга. По длине они были все одинаковые. С наступлением темноты отряды собирались вокруг этой конструкции. Кто-то из взрослых поджигал её. И вот пламя разгоралось так, что жар становился нестерпимым, и приходилось отступать. Вверх летел столб искр. Искры разлетались во все стороны и падали на землю, или гасли на лету, не долетев до земли. Брёвна горели долго, и ложиться спать приходилось на несколько часов позже, чем обычно.

Родители тоже приезжали к нам: навестить, поглядеть, где мы спим, узнать, чем нас кормят.

А однажды в автобусе (мы ехали в лагерь) я услышал, как пели песню про вепря. Она быстро стала популярной. А то, что это песня Высоцкого, я узнал лишь через несколько лет.